— Он очень услужливый парнишка.
— Всегда суетится вокруг новых постояльцев, — объяснила она. — Но слишком уж любопытен, пронырлив на свою голову! Свел мою бедную сестру в могилу. Он был единственным ее достоянием. Работа здесь, в гостинице, с разным людом, что приплывает по морю, вскружила ему голову. Он во все сует нос. Его интересует все, что угодно, кроме обязанностей по кухне. Приятного аппетита, сударь.
Может быть, в этом и состоит объяснение странного поведения мальчишки? Чистейшее совпадение — первая жертва неизвестного убийца провела свою последнюю ночь здесь, в «Балтийском китобое» — пробудило детскую фантазию Морика, заставив его сочинить целую легенду. Но тут я подумал еще об одном аспекте моей нынешней ситуации. Если за всем, что совершалось со мной до сих пор, стоит тот таинственный человек, благодаря которому меня и пригласили в Кенигсберг, то, возможно, по его же инициативе меня поселили в «Балтийском китобое»? А не возникло ли и у него подозрение, что здесь происходит нечто противозаконное? А если это действительно так, то как я должен вести себя?
Я решил начать со следующего. Во-первых, я поговорю с глазу на глаз с Мориком о его абсурдных обвинениях. Во-вторых, допрошу Тотца по поводу показаний, которые он дал поверенному Рункену. Но прежде всего я должен позаботиться о собственном пустом желудке. И потому, вооружившись вилкой и ложкой, я с аппетитом набросился на густой овощной суп, жареного цыпленка и щедрую порцию той крошечной репы, что всю зиму хранят подо льдом. Вино хозяйка подала белое из душистого винограда с реки Нае,[9] и оно оказалось на удивление неплохим.
Увлекшись ужином, я тем не менее не терял из виду троих мужчин, вызвавших подозрения Морика. Один из них особенно привлек мое внимание. Он был явно старше, выше ростом и крепче своих товарищей. Было заметно, что он не проявляет особого интереса к разговору, который ведут его спутники, и при этом внимательно и даже немного настороженно следит за происходящим вокруг. Время от времени он наклонял голову и произносил что-то конфиденциальным шепотом.
Французские шпионы, что-то замышляющие против Пруссии? И убивающие ни в чем не повинных людей на улицах Кенигсберга? Нужно было обладать безграничным воображением, чтобы поверить в то, что говорил Морик. Каких военных целей можно было достичь, используя подобную безумную стратегию? Жертвы не были важными персонами и не имели никакого политического значения. Их смерти никак не могли повлиять на обороноспособность города. Ну, может быть, только посеяли бы панику. Но как могла подобная паника помочь Бонапарту при его вторжении в Пруссию, если бы она поразила один лишь Кенигсберг?
