— Довольно, Морик! — остановил я его, мое терпение было на исходе. — Налей только теплой воды в этот сосуд. Мне нужно немного умыться перед тем, как идти. Внизу меня ждет один человек.
— Полицейский, сударь? — спросил Морик. — А что, наша гостиница находится под наблюдением?
— Весь Кенигсберг находится под строгим наблюдением, — ответил я, улыбнувшись по-детски нагловатому любопытству.
Затем уселся за столом у окна, извлек мой письменный прибор и начал письмо, которое еще совсем недавно писать не намеревался.
«Герр Яхманн,
не зависящие от меня обстоятельства снова привели меня в Кенигсберг. Его величеством мне дано весьма серьезное поручение чрезвычайной важности. Суть его я с огромным удовольствием изложу Вам лично при первой же возможности. Я нанесу Вам визит завтра в полдень. Спешу подтвердить данное мною слово, что буду избегать каких-либо контактов с Магистерштрассе до встречи с Вами.
Ваш покорный слуга, Ханно Стиффениис, судья».
— Я могу отнести письмо на почту, сударь.
Я вздрогнул и обернулся. Мальчишка заглядывал поверх моего плеча. Я был настолько поглощен письмом, что забыл о его присутствии.
— На почту? В такое позднее время? Ты что, не боишься выходить на улицу ночью? — спросил я.
— О нет, сударь! — живо ответил парнишка. — Я сделаю все, что попросит ваше превосходительство.
— Ты смелый мальчик, — сказал я, вытаскивая монетку из жилетного кармана, — но глупый. По ночам по улицам Кенигсберга разгуливает убийца. Гораздо разумнее с наступлением темноты оставаться дома.
Украдкой бросив взгляд в сторону двери, Морик, словно вороватая сорока, выхватил у меня из рук монету.
— Совсем в этом не уверен, сударь, — прошептал он. — Здесь, в нашей гостинице, гораздо опаснее, чем на улицах. Вода готова.
Я не обратил никакого внимания на слова мальчишки, отнеся их на счет детского бахвальства, и с улыбкой снял куртку, жилет и закатал рукава рубашки.
— Вы мне не верите, сударь? — спросил он, подходя ближе.
— Почему я должен не верить тебе, Морик? — ответил я, думая совсем о другом — о предстоящем мне вечере.
— В этом доме творятся странные вещи, сударь, — прошептал он еще тише. — Потому-то вы сюда и приехали, ведь правда?
— Конечно, конечно, — отшутился я, начав умывание. — Но о чем ты?
— Человек, которого убили, провел свою последнюю ночь здесь. Ян Коннен…
Громкий стук в дверь прервал его разглагольствования.
Не дождавшись приглашения, в тот момент, когда я закончил умывание, в комнату вошел герр Тотц.
