Я невольно попятилась от портрета, и чтобы сгладить неприятного впечатление от увиденного перешла к соседнему полотну. Следующая картина изображала пасторальный сельский пейзаж с голубым небом, светлой зеленью и лимонным солнышком, освещающим красные черепичные крыши и колокольню. Полюбовавшись на летний пейзаж, так я постепенно поснимала со всех картин чехлы, открыв для себя бесценные полотна неизвестных художников. Впрочем, до этого я мало интересовалась живописью. Позолоченные рамы полотен буквально заиграли в солнечном свете, невероятно преображая хозяйскую комнату. Надеюсь, Владлен не убьет меня, но остановиться было не в моих силах. Улыбнувшись, я шагнула к последней нераскрытой картине, висящей в самом дальнем углу зала.
Дернув пыльную материю на себя, я зажмурилась, чихнув от пыли. Когда я вновь открыла глаза, то на меня смотрели выразительные глаза Дэна. Я удивленно протерла глаза, но нет, это не сон и не галлюцинации. На меня действительно смотрел Дэн, заключенный в темно-красную раму. Голубые глаза, полные жизненной силы и огня, буквально прожигали меня насквозь. Чем дольше я смотрела на возлюбленного, тем больше находила различий — костюм средины девятнадцатого века со стоячим воротничком, чуть длинноватые волосы, причесанные по моде тех времен, бакенбарды и бесшабашная мальчишеская улыбка. В этот миг меня будто ударила молния — передо мной был портрет Дэна, когда он был еще человеком. Легкий румянец на щеках, яркие губы и беззаботный взгляд — лицо юноши, полного жизнелюбия. Теперешний Дэн был лишь бледным подобием этого счастливого человека, взирающего на меня из темной рамы. Я невольно отшатнулась от полотна и попятилась назад.
Нащупав рукой какой-то стульчик, я неловко уселась на его мягкое сидение и медленно отвернулась от нарисованного Дэна. Его светлый костюм, аристократичное лицо резко выделялось на темном фоне. Сразу было ясно, что на портрете Денису Ковальскому было не более двадцати, а сейчас он выглядит на двадцать пять. Я резко отвернулась, прикусив губу и с огромным трудом сдерживая слезы. Боже, целых пятьдесят лет ему двадцать пять! И так будет всегда. Целую вечность! Нет, это не справедливо. Вот она плата за то, что шаришь по чужим вещам! Зачем Меррав вмешался в наши с Дэном судьбы? Почему ему вздумалось играть в Бога? Я обессилено облокотилась о какую-то поверхность, покрытую чехлом. Что это? Любопытство в который раз одолело меня. Сгорая от стыда, я сдернула материю и на солнце блеснула черная лакированная поверхность. Рояль? Да. Удивительно, сейчас я сидела за роялем.
