Машина царского суда была хорошо отлажена, натренирована, нацелена на подавление революции. Научная экспертиза и подставные свидетели, вещественные доказательства и показания провокаторов — все пускалось в ход, чтобы изобличить революционера. И когда ему становилось ясным, что круг сузился, что хода нет, он гневно отбрасывал все это, заявляя: не признаю!
Но вот позади остались тюремные ворота, закрылись они с ржавым скрипом, и оглядываться на них не хочется. Впереди — встречи с друзьями, новое поле битвы с царизмом, вечно опасная, полная напряжения жизнь профессионального революционера, вся, во всех ее проявлениях, посвященная одной цели — победе рабочего класса.
А если снова ссылка, то побег. Дерзкий, не укладывающийся в узкие умы стражников. Сколько легендарных историй побегов хранит летопись большевистской партии! Вот один другому прыгают на плечи заключенные искровцы во дворе Лукьяновской тюрьмы в Киеве — это они играют в «слона», а на самом деле тренируются. И настанет день, когда вся группа, больше десятка человек, становится один другому на плечи и добирается до верха тюремной стены, а внизу, красный от натуги, стоит «Папаша» — коренастый, невысокого роста Максим Максимович Литвинов… Все они благополучно скрываются от погони в рабочих квартирах Киева.
А фантастический по замыслу, но точный, словно математически рассчитанный, побег Камо из Метехского замка в Тифлисе? Охрана буквально не успела ахнуть, как Камо спустился по веревке к берегу Куры, сел в лодку и был таков.
Из Сибири бежали в Америку и Австралию. Артем (Сергеев) провел в Австралии долгие годы, прежде чем революция вернула его на родину.
Планы побегов нередко проваливались — то земля осядет под подкопом, то сменят уже подкупленного надзирателя, то в передаче найдут столь нужные инструменты — пилку, веревку.
Но ничего не могло остановить подлинного революционера, рвущегося на волю, к борьбе.
Был и другой путь на волю — прошение на высочайшее имя. Считалось неприличным среди профессионалов революционеров-ленинцев подавать просьбу о помиловании. Таких слабодушных презрительно называли «подаванцами».
Не случайно примером подлинного революционера Е. Д. Стасова избрала жизнь и деятельность Свердлова:
«Перечислить все аресты и ссылки Якова Михайловича более чем трудно — столько раз он им подвергался. Каждый вынужденный перерыв в партийной работе Яков Михайлович использовал для пополнения своих знаний. В тюрьмах Яков Михайлович изучил иностранные языки, политическую экономию, математику. Все прочитанное он конспектировал, делал выписки. Память у него была блестящая, а записанное он часто помнил наизусть.
