— Зачем Борисовне такое? Столько сил и махинаций, только чтоб поставить тебя под удар?
— Не меня. — Загрызалова с отчаянной усмешкой тряхнула волосами. — Не меня. Я тут вообще не при делах — просто коза отпущения. Сами подумайте, девчонки: чья голова полетит, если выявится дикая недоимка?
— Твоя!
— Это в первую очередь. А во вторую, притом сразу же, — Чернова.
Чёрт! Блин! Зараза! Вот тебе и «воздай ближнему своему»! Пожалела коллег, повелась на жалость, понадеялась на удачу, а в результате сама теперь села в такую лужу, что и утонуть недолго! А ещё считала себя умной девушкой! Нет, решено: тот приступ гуманизма был последним в Викиной жизни, больше никаких красивых жестов!
Вика приложила ладони к вискам.
— Да уж, грамотно подложила свинью — не подкопаешься! — Девушка чётко представила дальнейшее развитие событий. — Скандал, меня, естественно, вышвыривают, а то и садят в тюрьму. Семёна Валентиновича, поскольку он проморгал или вообще допустил такую халатность во вверенном учреждении, тоже уволят. Через заместителей Чернова наша Нина просто перешагнёт и не заметит. И вуаля! Через пару месяцев станет начальником… начальницей всей инспекции. — Вика глубоко вдохнула. — Самое противное — если я или Чернов вздумаем рыпаться, то доказать ничего не сможем. Письменных распоряжений Борисовна мне не давала, так что моё слово против её. Вряд ли кто-то из нашего отдела осмелиться давать показания против Борисовны.
Последняя фраза бала намёком, очень и очень прозрачным. Вика со слабой надеждой посмотрела на Олю, Свету и Аню. Надежда тотчас же потухла. Да, сожалеют. Да, ощущают себя повинными. Да, сочувствуют. Но против Нины Борисовны выступить не посмеют.
У Вики мелькнула идея — предупредить Чернова заранее, прямо сейчас. Но в таком случае девушке достанется не меньше, только от другого, более высокопоставленного, начальника.
Загрызалова вздохнула, вытащила из верхнего ящика стола бумагу с ручкой и начала писать заявление об уходе.
На следующий день Вика взяла больничный и не явилась на работу. Однако связь поддерживала — перезванивалась с Олей, чтобы узнавать о ходе проверки. Сведенья поступали неутешительные, с каждым днём всё страшнее и страшнее. Комиссия почему-то первым делом взялась именно за «проверенные» Викой бумаги и, разумеется, нашла даже не море, а океан упущений. Приезжим понадобились две недели непрерывных трудов, чтобы разобраться с этой документацией, учитывая, что работа велась едва ли не круглосуточно. Радовало только одно: обнаруженна недостача была не со стороны налоговой, а со стороны плательщика, то есть деньги предстояло требовать не с инспекции, а с предприятия.
