Я интуитивно почувствовал опасность и, не дожидаясь, пока факел догорит до конца, повернул обратно. Жадность наказуема, Кирилл Андреевич, сказал я себе, выходя из пещеры и все еще чувствуя во рту неприятный привкус.
Об этой пещере я забыл на некоторое время. Солнце, по которому я ориентировался, вывело меня к поселению племени токано. Никогда я не предполагал, что за двадцать дней одиночества могу по-настоящему затосковать по человеческому общению. Не думая об опасности, я быстро вышел из джунглей и, словно вернувшись в родной крымский поселок, уверенно зашагал между хижинами, здороваясь налево и направо, и, естественно, сразу оказался в центре внимания детей и собак, а пятью минутами позже – всего поселения.
* * *
В деревеньке жило человек двести полуголых, длинноногих и худосочных людей. Испанского языка, как я сразу выяснил, они не знали, обходились своим – в несколько сотен слов, которым, кстати, я овладел в рекордно короткие сроки и без особых усилий. За неделю, которую вынужден был провести с аборигенами, я научился довольно сносно разговаривать.
Индейцы жили большими семьями – человек по двадцать – в хижинах из веток и бамбуковых листьев. Поскольку в этом районе джунглей часто шли дожди, но в то же время было очень жарко, то хижины сооружали с тем расчетом, чтобы в них постоянно гулял прохладный сквознячок: возводили лишь одну крышу на подпорках, и никаких стен, тем более – дверей. Несмотря на то, что крыши строили из бамбуковых листьев, они были достаточно прочными и верно служили своим хозяевам, если верить их рассказам, лет десять. Спали индейцы в гамаках, и мне, естественно, тоже предложили приобщиться к такой своеобразной постели. После нескольких безуспешных попыток уложить себя в гамак я сильно засомневался в том, что мне удастся здесь хотя бы один раз выспаться. Элементарная с виду конструкция оказалась достаточно сложной в эксплуатации. Для того чтобы удержаться в гамаке без риска свалиться и свернуть себе шею, нужно было ложиться как-то по диагонали, причем руки скрещивать на груди и не ворочаться во сне. Стараясь не обидеть чувств индейцев, я от всего сердца поблагодарил за гамак и попросил у вождя разрешения жить в своей палатке. Глава администрации великодушно согласился, лично указал место, где белому человеку было разрешено возвести свой странный, закрытый со всех сторон матерчатый дом.
Установив палатку, я тотчас приступил к приготовлению ужина, но едва установил на углях котелок с водой, как мужчины-индейцы зашумели, замахали руками и в один голос загалдели. Понимая, что делаю что-то не то, я снял котелок с костра и на всякий случай отошел на пару шагов в сторону. Вскоре из толпы ко мне подвели девушку лет восемнадцати.
