Но в чемоданчике, который мне пришлось взломать, так как замки на нем были кодовыми, не оказалось даже долларов. Мне хотелось выть от досады, когда я выгреб из чемоданчика какие-то позеленевшие от сырости папки и конверты. Ни банки кофе, ни рыбных консервов, ни соленых жареных орешков, ни плитки шоколада!
Я швырнул бумаги вниз, а чемодан забросил в глубь салона.
Осталось проверить содержимое сумки, которая висела на покойнике. Это была не только неприятная, но и опасная процедура, потому как мне пришлось наполовину свеситься с фюзеляжа, держась за пилотское кресло одной рукой. Я сумел ухватиться за ремень сумки, но как только начал подтягивать ее к себе, ремень лопнул, и сумка полетела вниз.
Я чертыхнулся и принялся карабкаться на сук, опираясь на обломок лопасти. Прошло не меньше четверти часа, пока я спустился на землю.
Сумка покойника все-таки принесла удачу. Две плоские консервные банки, похожие на шайбы, три пачки сигарет в герметичной упаковке и зажигалка на пьезоэлементах (Хуан будет плясать от радости!), бутылка какого-то спиртного с совершенно выцветшей этикеткой, бумажник с купюрами и револьвер, хоть и потемневший от сырости, но, по-моему, еще вполне пригодный для стрельбы – вот все, что я нашел.
О содержимом банок я пока не знал, хотя прочитал все аббревиатуры и буквы, вытисненные на их поверхности. Решил, что вскроем их наверху. Из бутылки отпил глоток – это было что-то вроде коньяка или бренди, и мне сразу крепко дало в голову. В бумажнике оказалось почти три сотни долларов, которые я не поленился пересчитать.
Рассовав трофеи по карманам, я хотел было уже идти к стене, как вспомнил о бумагах, которые выкинул из чемоданчика. Я сел на землю, развязал тесемки папки, раскрыл ее и сразу застыл, не сводя с нее глаз.
На меня смотрела Валери.
Глоток бренди немного понизил степень моей впечатлительности, иначе я бы решил, что пришло время галлюцинаций. Я взял в руки тонкую стопку фотографий. От сырости они склеились, и, осторожно отдирая их друг от друга, я смотрел на знакомые и незнакомые лица.
Валери, еще совсем пацанка, наверное, пятнадцати лет, стоит в обнимку с широкоплечим мужчиной в светлых шортах и белой майке, голову которого венчает пышная шапка седых волос. Мужчина белозубо улыбается, лицо его смуглое от загара. Может быть, это ее отец, Августино Карлос?
Я перевернул фотографию, но никаких надписей не было. Взглянув на другой снимок, я невольно воскликнул:
