– Вот приедем к ним, Наташа все и расскажет, – сказал Шишков. – А у меня уже голова кругом идет, если честно!
– Она сумеет все четко описать? – спросила я.
Шишков мне не ответил.
– Что, она в… неадекватном состоянии? Перенервничала? – осторожно уточнила я.
Шишков отчего-то замялся.
– Нет, просто она… блондинка, – наконец, выговорил он.
– И что? – не поняла я.
– Ну, вот мы приедем, и вы сами все поймете, – слабо улыбнулся он.
Михайлов проживал поближе к городу, чем Шишков, в Разливановке, так что на дорогу у нас ушло минут двадцать. Правда, Эдуард Борисович гнал машину на скорости, превышавшей сто километров в час.
Коттедж был под стать «стилю» своего хозяина. Его склонность к показной роскоши я оценила еще во время своего первого посещения их с Шишковым личных владений в комплексе «Пульсар».
Уже издали становилось очевидным, что здесь обитает человек, стремившийся производить вполне определенное впечатление на окружающих. Двухэтажный белый дом с колоннами и арками, круглыми «волнами» идущими по всему фасаду, возвышался за внушительным забором. Когда мы подъехали к воротам, выяснилось, что они не заперты. Возле них стоял невысокий человек в джинсовой куртке и брюках, оказавшийся личным водителем Михайлова. Он хорошо знал Шишкова, поэтому пропустил нас беспрепятственно.
Перед домом находилась огромная, вымощенная серым камнем площадка, ее обрамляли аккуратно подстриженные деревья. Не знаю, каких пород, но даже в это, весьма раннее время года они уже радовали глаз зелеными листьями. В центре площадки имелся фонтан необычной формы, окруженный извилистым бордюром. От фонтана к дому вела ровная дорога. Шесть длинных полукруглых ступенек поднимались к арочному проему. Пройдя над ним, мы оказались перед массивной дверью желто-коричневого цвета, украшенной резьбой, с золочеными ручками в виде колец.
Шишков, наверняка бывавший здесь неоднократно, подергал за ручку, и по всему двору разлился мелодичный звон. Я подняла голову. Под крышей имелся проем, и там висел небольшой колокол. Именно он и начинал звонить, когда дергали за ручку.
– Это что же, такой трезвон раздается всегда, когда кто-то придет? – приподняв брови, спросила я Шишкова.
– Нет, вообще-то сначала прибывшие звонят в звонок у ворот, – невольно улыбнулся Шишков. – А когда их пропустят, дергать дверную ручку уже не имеет смысла. Это опять же скорее для выпендрежа устроено.
– Ну, это еще куда ни шло, – пробормотала я. – А то ведь от постоянного колокольного звона и с ума сойти недолго!
