– Я, кажется, догадываюсь, по какому принципу Николай рассылал эти письма, – сказала Корнилова. – Он предупреждал об «Апокалипсисе» те фирмы, чьими услугами пользовался! Мазуров частенько отдавал обувь в ремонт, да и фотографии, я знаю, он распечатывал… А этих слепых Николай, наверное, просто пожалел.
– А как же ломбард? – осведомилась Бережковская. – Ломбард «Корона» тоже закрылся! Не думаю, что твой техник закладывал там золотишко. Он одевался ненамного лучше бомжа.
– Сам он, может, и не закладывал, а вот его мамаша, вполне возможно, это делала. – Ольга Николаевна на какое-то время замолчала и поднесла ко рту кусочек торта. – «Наполеон» действительно свежий! Нас с тобой, Наташа, не обманули.
– Вот что, Оля, ты нам тортом своим зубы-то не заговаривай! – напустилась на подругу Бережковская. – Что тебе известно про мать Мазурова? И почему ты никогда мне о ней не рассказывала?
– Да я сама только сегодня о ней узнала! Оказывается, мама Николая некогда занимала очень высокий пост. В советское время она была партийной номенклатурщицей, а в девяностые перешла в городскую администрацию – курировала торговлю.
– И откуда же ты об этом узнала? – осведомилась Наталья Петровна, несколько ошарашенная этой новостью, а скорее тем, что она прошла мимо ее ушей.
– Мне Лена рассказала.
– Какая Лена? – встрепенулась я.
– Елена Федоровна Корзун, – пояснила Ольга Николаевна. – Она пришла сегодня на работу, услышала, что тут вчера произошло, и явилась ко мне в кабинет – с повинной.
– В чем именно она признала себя виновной? – спросила я.
– Оказывается, она знала, что Мазуров состоит на учете у психиатра!
– Естественно, они ведь с Мелиховой были подружками, а Марина – родственница Николая, – прокомментировала Бережковская. – Я только одного не пойму: зачем Мелиховой понадобилось устраивать на работу своего двоюродного дядьку-шизофреника?
– Вот как раз об этом я и хотела рассказать! А ты, Наташа, мне не даешь, все время перебиваешь…
– Все-все, Оля, я молчу. – И Бережковская занялась тортом.
– Короче, так: года два тому назад Лена заметила, что с Мариной происходит что-то неладное – ей постоянно кто-то названивает и что-то от нее требует. Однажды Марина даже расплакалась, и Корзун поинтересовалась, что у нее случилось. Марина не сразу, но все-таки сказала, что одна дальняя родственница требует, чтобы она устроила на работу ее сына, больного шизофренией. Николай раньше на швейной фабрике работал, но что-то там такое отчебучил, и его вынудили уволиться. Мелихова прекрасно понимала, что Николаю в «Ирисе» делать нечего, у него в любой момент может начаться обострение, и в этом случае не избежать скандала. Она отказала Мазуровой-старшей, и та стала шантажировать Мелихову: «Не возьмешь Колю на работу – я тебя ославлю так, что ты из этого ателье вылетишь, а если устроишь его – подарю тебе кое-что из своих фамильных драгоценностей».
