— Глупый мальчишка, сокровища существуют, и ты скоро убедишься в этом, только будет поздно. Гамлер приберет их к рукам, и вы с отцом поможете ему. Ха-ха!..
Тут я проснулся и, разумеется, не увидел никаких идолов. В комнате синел полумрак, пахло горелой кожей. Отец, склонившись над столом, спал: должно быть, работал всю ночь; я кашлянул, он даже не пошевелился.
Я никогда не верил в сны, поэтому сразу же забыл про медных идолов, лишь осталось какое-то смутное неудовлетворение. Так бывает, когда вдруг возникает в голове какое-нибудь слово, вертится там, а что это за слово, никак не сообразишь. Отец мне всегда советовал в таких случаях «подстегивать» память и обязательно вспомнить слово, иначе, мол, вырабатывается леность мысли. Я подстегнул и вспомнил: сокровища…
Ну да, сокровища, те самые сокровища, из-за которых мы с Коськой натерпелись столько страхов и которые теперь, если не принять меры, достанутся недорезанному буржую Гамлеру.
Стараясь не разбудить отца, я осторожно поднялся с кровати и начал торопливо одеваться: Коська же ничего не знает! Надо срочно предупредить его, он обязательно что-нибудь придумает.
В первую очередь надо было разведать, ушел или нет со двора солдат, которого мы видели вчера. Прокравшись на носках мимо спящего отца, я прильнул к окну и сначала не увидел ничего, кроме темного силуэта тополя, потом, присмотревшись, разглядел часового у калитки. Второй сидел на крыльце, обняв ружье. Путь через двор был отрезан.
Также на цыпочках я вернулся к своей кровати, посидел немного и, ничего лучшего не придумав, решил воспользоваться своим потайным лазом через гробницу, вмурованную в фундаменте. Другого выхода у меня не было, а Коська должен обязательно узнать о том, что затеял белогвардеец Гамлер. Эх, если бы лаз был пошире, тогда и отец ушел бы вместе со мной, вот бы Гамлер глаза вылупил!
Представив, как вытянулось бы лицо у нашего начальника экспедиции, я даже повеселел немного. Но гробница была слишком узкой, даже я в первый раз чуть было не застрял в ней. Вот если бы динамитом, тогда другое дело. Только где его взять, да и все равно нельзя: так рванет, что и музея не останется. Поэтому я не стал долго раздумывать и, убедившись в том, что отец по-прежнему спит, проскользнул в боковой зальчик. Перед дверью в чулан помедлил: даже в солнечный день в нем было темновато, а сейчас, наверное, не лучше, чем в подземелье, где мы с Коськой обнаружили медных идолов. Может, вернуться? Нет, нельзя: а то потом совесть загрызет, и Коська не простит мне этого, скажет: «За свою собственную шкуру дрожал». А вдруг у входа часовой? «Брось выдумывать!» — отчетливо представил я Коськин голос и тихонько надавил на дверь чулана. Она открылась бесшумно: это я еще раньше постарался, в петли графита насыпал.
