В ранних своих произведениях Матисс опоэтизировал образ золотых рыбок в стеклянной вазе: в московской картине они носят характер настоящего символа. В 20-х годах он снова изображает золотых рыбок (1921, Чикаго, Институт искусств), но теперь это лишь предмет внимания задумчивой женщины. В связи с этим красочное воздействие менее интенсивно, чем в ранних работах.
В „Лежащей одалиске в серых шароварах” (илл. 23) с непривычной у Матисса обстоятельностью переданы розовое тело полуобнаженной женщины, обстановка вокруг нее, диван и ковры, чередование планов и пространство алькова. Распадение картины на отдельные элементы решительно непохоже на фовистские картины Матисса. Впрочем, благодаря выделению полос на тканях, контрасту между крупными узорами и небольшой фигуркой женщины картина теряет замкнутый характер. Сквозь детализацию прорывается матиссовская чуткость к ритму форм и к радостным, звонким краскам.
Картины Матисса 20-х годов широко разбросаны по музеям мира. Многие зрители вынуждены судить о художнике только по этим работам. Между тем они дают лишь одностороннее, в сущности неверное представление о нем. Этот слой в его наследии поверхностный, наносный.
В 20-х годах Матисс оставался более верен себе в скульптуре, которая при жизни его не находила признания и сбыта и долгое время почти целиком не покидала его мастерской.
В начале 30-х годов Матисс набирает силы, чтобы вернуться к исканиям фовистского периода и дальше пойти по этому пути. Он снова создает ряд крупных значительных произведений. Трудно сказать, какие события в жизни художника оказали благотворное воздействие на его творчество. Во всяком случае, в нем произошел перелом. Его искусство поднимается на более высокую ступень. Шестидесяти лет художник обретает новую молодость.
Он получает заказ от д-ра Барнеса написать декоративное панно для его музея в Мерионе (1931–1933, США, Пенсильвания). Это была трудная задача прежде всего из-за больших размеров стены, которую предстояло украсить. Десятиметровое панно следовало расположить в арках в верхней части сравнительно мало освещенного зала, предназначенного для картин из собраний Барнеса: шедевров Сезанна, Сёра, Ренуара и самого Матисса.
Художник с воодушевлением взялся за эту работу. Со времени двух панно для дома С. И. Щукина он не имел повода проявить себя в монументальной живописи, хотя испытывал к ней влечение. Он нанимает в Ницце брошенную киностудию, где можно было расположить эскизы в размере задуманных панно, и в течение двух лет отдает все свои силы этой заманчивой, хотя и трудной для него работе.
