Вечером дети поехали на дачу.
Ах, как безумно мне жаль Наташу, Наташеньку, она осталась одна. Изломанная вся. Внутри хорошая, но гниль может просочиться и внутрь.
29 мая
Был в ЦК в приемной Ежова и у Щербакова.
Был у детей. Пил чай, писал, читал им «Мертвые души».
30 мая
С детьми и чехами в театре на «Мертвых душах». Был впервые за кулисами этого идейного и могущественного театра.
Голову ломило, как будто мозг превратился в камни и начал распирать мозговую коробку.
Завтра в Ленинград, открывать фестиваль искусства. Я стал мировой метрдотель. Надо как можно скорее бросать эту протухшую жизнь!
31 мая
Был у детей, чтобы проститься перед Ленинградом. Одинок.
Утро работал дома над своими рукописями.
Позавчера с Кулябко имел серьезный разговор о приемах без разрешения. Бедняга влип как кур в ощип. Пытался цепляться за что-то… Мелкий, незначительный, а еще — я — я! Эх, ты!
21 июня
Грипп все еще держится кашлем.
Днем ходил за покупками. В четыре дня — на чай с Давтяном. Ясные глаза очень быстро уловили, с кем они имеют дело в лице нашего посла.
А он самолюбовался:
— Я не могу идти вниз пить чай, потому что меня там сейчас же узнают и все станут смотреть.
На него и на Роллана?!
Роллан улыбнулся одной из своих очаровательнейших улыбок.
Я ушел в полпредство, ждал звонка из Москвы, писал этот дневник. Следом за мной, слышу, и Довтян вернулся. Ему, конечно, один на один с Ролланом долго было не вынести, это, брат, не с дипломатами о погоде беседовать и наши трудности объяснять с видом человека, владеющего чарующими тайнами: «Мы ведь, знаете, понимаете, мы ведь диалектики».
— Но массы-то ведь еще не диалектически мыслят, — возражал Роллан, говоря о последних международных шагах Советской власти.
— Вы будете у Сталина, — опять улыбался Давтян, — он Вам обо всем этом расскажет гораздо лучше.
Совсем как чеховский дьячок отгнусавил с записочкой «За упокой» и «О здравии».
— Иди к отцу дъякону, он разберет, кто тут живой, а кто мертвый, он в семинарии учился.
22 июня
Варшава, вокзал, неуютность, вечер. Бусловский завхоз и такой же консул встретили меня. Они настолько бусловские, что кажутся манекенами модных магазинов, которых завели, и вот они стали двигать ногами и руками. Впрочем, они ими двигали довольно четко.
Я в той же комнате, где был с женой и сыном в прошлом году и где был в позапрошлом. В этом доме шесть лет тому назад я хворал ангиной и со мной находились дети Лена и Оля.
Телефон к Давтяну. Зашел к нему. Неохотно, с колебаниями (как бы не сделать ложного шага!) согласился он наконец удостоить Роллана своей встречи. Пошли на вокзал к 2 ночи.
