— Ну, Алексия всегда прекрасна…
— И тем не менее она была крайне утомлена и напугана, а сейчас от всего этого не осталось и следа. Я прихожу к выводу, Рушель, что мы нашли уникальное озеро — место силы, вода которого сохранила память чуди о долголетии и здоровье. Полагаю, нам всем нужно в нем искупаться. Настенька тогда потрясет своего жениха неземной красотой.
— Не возвращаться же теперь… На обратном пути, если Господь приведет.
Так мы сделали еще одно открытие: нашли озеро силы, дарующее молодость. «На редкость интересная и удачная экспедиция получается, — думал я. — А уж если мы найдем следы чуди и курумчинских кузнецов! Скорее бы добраться до хранительницы!»
— Тьфу ты, черт!
— Что с вами, Мишель? Вы где? — я очнулся от размышлений и обнаружил, что друга рядом больше нет.
— Рушель, я здесь, внизу, дайте руку!
Мессинг провалился в какую-то яму, очень глубокую, которую все остальные благополучно обошли, не заметив. «Что-то он сегодня в ударе», — усмехнулся я, скидывая рюкзак.
— Мишель, вы живы, ничего не сломали?
— Нет, в этой яме — болото после дождя. Вам будет непросто меня вытащить.
Мы с Александром Федоровичем, конечно, извлекли Мессинга на свет Божий, но попыхтеть пришлось изрядно — болото в яме не хотело отпускать свою добычу. Но в конце концов оно отпустило незадачливого путешественника, приняв в жертву его ботинки, вытащить которые не удалось.
Мессинг переобувался, декламируя стихи Олега Григорьева:
Сижу я в болоте на кочке
И ем бутерброд с колбасой.
Подходит ко мне незнакомец,
Промокший и страшно босой.
— Я провалился в болото, —
Тоскливо он говорит. —
Оставил там два целых бота,
Этюдник и теодолит.
Рюкзак с очень ценным снарядом
И то, в чем я кашу варил,
Сказал так и плюхнулся рядом
И больше не говорил.
И был он настолько размокший
И до того босой,
Что я поделился с ним хлебом,
А также и колбасой.
Я намек друга понял и, пока Мессинг услаждал наш слух, соорудил бутерброд, правда, не с колбасой, а с бараниной.
— Послушайте, Мишель, вам не кажется, что это уже слишком? Ваш путь становится воистину призрачным путем неумеренности! Исчезать два раза подряд — это явная неумеренность!
— Александр Федорович, ваши слова говорят о том, что скоро мы все придем ко дворцу благодатного знания, потому что именно такой путь — наш. Не будем же жалеть об утерянных ботах и — вперед, через тернии к звездам!
— Как вы думаете, Мишель, почему наш драгоценный дедушка Вахрамей называет Медведя шаманом, а не камом?
