— Но откуда…
— Ты хочешь спросить, откуда я знаю твой язык? Так ведь ты сам уже догадался по надписи на моей сумке, не так ли? Более сорока лет тому назад я учился в Москве, в университете, учился на физика. Антенну на хижине видел? Моих рук дело. Станет грустно совсем — ставлю на крышу солнечную батарею, включаю российское телевидение и общаюсь с ним. Потому и язык не забывается.
Мне хотелось задать вопросы старику, но беда была в том, что он ни своего имени не назвал, ни моего не спросил, а к тому же я не знал, как обращаться мне к нему — на Вы или же на ты. Он обращался на ты, но ведь он существенно старше меня… Мои мысли коммуникативного свойства прервал старик, который будто бы мог эти мысли читать:
— Как тебя звать, я знаю. В одном из пророчеств, полученных весьма странным путем, было имя, странное для России, правда, — Рушель. Тебя так зовут?
Мне ничего не оставалось, кроме как ошарашенно кивнуть в знак согласия.
— Мое имя для тебя будет очень трудным, поэтому ты можешь звать меня так, как звали мои советские товарищи. Зови меня Африканыч.
Я улыбнулся, услышав такую номинацию, улыбнулся, потому что вспомнил, что у отца одного моего юношеского приятеля тоже было такое отчество; вернее — не совсем такое, но очень похожее: Африкантович.
— И наконец, — продолжал Африканыч, — обращайся ко мне на ты. Мне так будет проще. Поэтому и к тебе, хотя ты великий и могучий, я тоже обращаюсь на ты, обращаюсь как к старому товарищу, а не как к тому, кто пришел изменить судьбу моего народа.
— Африканыч, — обратился я к своему новому знакомому, — о каком пророчестве ты говоришь? Как связано оно со звездой на моей ладони? Что ждет, если верить этому пророчеству, наши народы в будущем?
Вопросов было много, но сколько всего я еще хотел спросить! И сразу бы высыпал все вопросы на своего собеседника, если бы только не опасался, что тем самым могу его отпугнуть или даже просто охладить к продолжению беседы со мной. Признаться, я не так любопытен, как может показаться, но тут ситуация обязывала узнать как можно больше. Африканыч не замедлил начать отвечать на мои вопросы, и в голосе его не было и тени раздражения или же нежелания продолжать разговор. Все же прочие туземцы, включая «боярина», смиренно ждали неподалеку.
— Однажды случилось так, что издалека ветер принес нам, в нашу эту деревню, где сейчас мы с тобой находимся, странный голос. Ветер дул из-за гор, прямо из этого вот ущелья струилась речь человеческая. Хотя, казалось, принадлежала она и не человеку вовсе. Поначалу мы не могли разобрать ни слова, сколько ни пытались. Вроде бы язык был знаком всякому, но вот понять что-то не получалось. Стих ветер, с ним стихла и речь. Все мы были очень опечалены, поскольку древнее предание нашего народа, известное здесь всем, гласило, что когда-то настанет час, и ветер принесет великое знамение. Казалось, этот час настал, ведь ветер действительно принес что-то. Но что — нам было не понять. Понимаешь, Рушель, все в нашем племени от мала до велика ждут перемен. Ты уже понял, что мы и есть те самые каннибалы, про которых ты наверняка слышал, когда только еще собирался сюда.
