Наши дети по своему готовились к эмиграции — они ходили в театрально-культурный центр «Шалом», по вечерам я встречал их и мы шли домой по пустынной и какой-то мертвой улице от метро, они что-то взахлеб рассказывали — делились своими маленькими радостями и огорчениями. Это было странное время развала и беспредела, когда мы для укрепления намерений посещали торговый центр «Черёмушки», где в обувной секции сидели обалдевшие и потерявшие ориентиры в ломающемся мире продавщицы, а единственным украшением прилавков служили огромные резиновые сапоги.
В пустых магазинах дрались из-за батона колбасы. Ленинград, куда мы поехали, чтобы сохранить его в нашей, а главное в детской памяти, выглядел, как блокадный город — пустынный, темный и почему-то пыльный. Стоит закрыть глаза и в памяти встает серое утро и мрачная молчаливая очередь в закрытый еще магазин, где может быть что-то можно будет купить. Нам было смешно — мы верили, что нас ждали магазины заваленные товарами и 200 сортов колбасы на прилавке.
И все же началось это значительно раньше.
В «ГОРОДКЕ» я уже писал, когда и как сломался мой абсолютный патриотизм. Не могу так же точно датировать период, когда в мою голову впервые пришла мысль уехать, сбежать, короче изменить Родине, сейчас могу высказать только одну эротическо-еретическую мысль: измена предполагает интимно-тесные отношения и как минимум любовь, любовь к великой и могучей стране Советов с моей стороны была, во-всяком случае вначале, в детском возрасте, но мне кажется, что была она абсолютно безответная. А без любви не может быть измены, развод — это не измена. С изуверством собственницы Россия не хотела отдавать меня счастливой сопернице — загранице — без крови (моей разумеется). «Сам не ам и вам не дам!» — вот вам и вся любовь.
Так вот, помню только, что идея измены овладела мной в нежном подростковом возрасте, во всяком случае до августа 1961. Что связано именно с этой датой? — Строительство Берлинской стены.
Я мечтал, что в один прекрасный день, став взрослым, я поеду в туристическую поездку в ГДР. Оказавшись в Берлине, сяду в метро, перееду в Западный сектор (это было возможно только до строительных работ-61), а дальше — все будет так, как описывали советские газеты путь изменников и предателей: политическое убежище, работа на радиостанции «Свобода» или «Голос Америки», клевета на оставленную страну Советов, «… деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин..» и, конечно, ностальгия, тоска по Родине. Для меня ностальгия была совершенно необходимым элементом эмиграции и представить себя НЕ проливающим скупые мужские слезы в ресторане «Кавказ», когда хор выводит «Калинку» или «Подмосковные вечера», я просто не мог.
