— Подальше держись от этих бабок! — со злостью воскликнул я. — Посадят вас всех как подстрекателей и паникеров. И Баку наш, врут они. Я точно знаю!
— Ну, тебе-то конечно лучше знать, — в голосе матери сквозила неуверенность; зато она наконец перестала плакать и принялась за чай. — Только почему ты думаешь, что тебя не на фронт все-таки? Обманываешь меня, поди?
— Зачем мне это? Что я, маленький — врать? Все равно ты ведь узнала бы. Как я себя чувствовал бы потом? А насчет того, куда посылают… Если бы на фронт — тут бы никаких тайн и не было. Эка невидаль! Столько людей каждый день туда отправляется. Нет, другое тут задание.
— В Германию забросят! — снова ужаснулась мать.
— Ну, это ты совсем загнула! Чего мне там делать? Я ж не шпион, и язык знаю так себе, — мне даже стало смешно. Глядя на мою улыбку, мать приободрилась. Я отдал ей валенки и шинель, велел начать собирать в дорогу вещи — что-то заштопать, что-то сходить купить новое. Денег мне тоже выдали на три месяца вперед, так что я был вроде как богатей.
За окном было тепло и солнечно. Бабье лето. В прежние времена в такие дни мы отправлялись гулять за город, грибы собирать. Сейчас все на работе, кто остался. Один я вот временно отдыхающий.
Покурив, я зашел в спальню и лег на кровать. Любопытство разбирало и одновременно ставило передо мной пугающие вопросы. Для чего же я понадобился Москве? Куда меня забросит судьба? Совершенно никаких догадок. В голову приходила только одна мысль: буду охранять какое-то секретное место. Завод, например, где делают чудо-оружие для победы над фашистами. Или за границу пошлют? Не зря же про языки Анищенко спрашивал. Мысли одна за другой появлялись и исчезали — будто пузыри на поверхности кипящей воды. В Англию пошлют? В Америку? Оружие охранять, для фронта купленное? Постепенно я погрузился в сон и проспал до самого вечера.
За ужином, когда мы собрались все вместе, ничего повторять не пришлось: отец пришел рано, и мама рассказала ему все. Поправив очки, наш глава семьи сказал своим обычным тихим голоском:
— Ну, что тут скажешь. Володечка у нас мужчина, а на дворе война. Нужно делать все, что прикажет страна и лично товарищ Сталин… гм.
— Сына, может быть, на смерть посылают, а ты хмыкаешь! — возмутилась мать. Едва ли не первый раз в жизни я видел ее такой недовольной отцом. Гневно сведя свои кустистые брови к переносице, она продолжала: — Чувствую я, он что-то скрывает! Поговори с ним как отец! Вели рассказать все, все без утайки!
