С тех же позиций Деррида кстати подходит и к проблеме субъекта. С его точки зрения, «субъект-в-себе» (т. е. автономное сознание, субъект как все вокруг себя организующий «центр», «первопричина» и одновременно «конечная цель» своей собственной деятельности) так же невозможен, как и «объект-в-себе» («вещь-в-себе», т. е. фактически объективная реальность, независимая от человеческого сознания). Иными словами, Деррида всегда теоретически находится в пределах «дискурсивной практики» и исключает предметно-чувственную практику из своего рассмотрения.
Возвращаясь к проблеме Дерридеанской трактовки принципа бинаризма, приведем резюмирующее высказывание Г. Косикова: «Для Дерриды, таким образом, задача состоит не в том, чтобы перевернуть отношения, оставаясь в рамках „центрирующего“ мышления (сделав привилегированным, скажем, означающее вместо означаемого или „форму“ вместо „содержания“), а в том, чтобы уничтожить саму идею первичности, стереть черту, разделяющую оппозитивные члены непроходимой стеной: идея оппозитивного различия (difference) должна уступить место идее различения (differance), инаковости, сосуществованию множества не тождественных друг другу, но вполне равноправных смысловых инстанции. Оставляя друг на друге „следы“, друг друга порождая и друг в друге отражаясь, эти инстанции уничтожают само понятие о „центре“, об абсолютном смысле» (43, с. 37). Г. Косиков иллюстрирует это положение цитатой из Дерриды: «Различение — это то, благодаря чему движение означивания оказывается возможным лишь тогда, когда каждый элемент, именуемый „наличным“ и являющийся на сцене настоящего, соотносится с чем-то иным, нежели он сам, хранит в себе отголосок, порожденный звучанием прошлого элемента и в то же время разрушается вибрацией собственного отношения к элементу будущего; этот след в равной мере относится и к так называемому будущему и к так называемому прошлому; он образует так называемое настоящее в силу самого отношения к тому, чем он сам не является…» (Деррида, 155, с.13; цит. по Косикову, там же).
Эта характеристика Косикова представляется мне наиболее четко схватывающей саму суть мышления, вернее сказать, «интенциональность» мышления Дерриды, того, к чему он стремился как к «идеальной цели», поскольку при всем своем релятивизме и изменчивой непоследовательности, с которой он способен приспосабливать свое учение к казалось бы совершенно несовместимым идеологическим контекстам, определенная степень ценностной иерархичности одного ряда членов оппозиции по отношению к другому у него сохраняется всегда. Во всяком случае, сопоставительный анализ более или менее значительного корпуса его работ сразу дает возможность четко ее проследить.
