Может быть, так оно и было… Во всяком случае, за это время Растение заполнило собой весь ранее голый склон от горячих источников до светящейся вершины. И когда первые его побеги достигли высшей точки и высунулись за край, охлаждаемые обманчиво прохладными дождиком и ветром, оттуда пахнуло таким жаром, что тело пронзила нестерпимая боль, и обугленные концы побегов черным пеплом осыпались во мрак.
Звезды, казалось, с интересом наблюдали за встречей…
Растение больше не высовывало свои побеги за край Вершины, а принялось окружать ее ими. А поскольку влаги в почве почти не было, корни его уходили все глубже и глубже в склон.
Растение все время ощущало сотрясения почвы и воздуха, сопровождаемые очень низким рокотом. Они облегчали корням продвижение вглубь. И в какой-то момент кончики корней высунулись в заполненное жаром и светом пространство. Корни – не побеги, чтобы быстро реагировать на боль, изменяя направление движения.
Но боль была невыносимой, и все тело Растения напряглось, чтобы превозмочь ее и выдернуть корни из коварной почвы. В этот момент раздался особенно мощный гул, сопровождавший сильное сотрясение, и вся оконечность Вершины, разрыхленная корнями Растения и постоянными колебаниями, с шумом рухнула внутрь жерла, в глубине которого клокотало и булькало раскаленное каменное варево.
Растение, на лету превращаясь в уголь, пепел, золу, раскаленный газ, плазму, опустилось в магму ее неотличимой частью. И в этот момент она вдруг вспучилась, заклокотала и взорвалась, выбросив из жерла громадный огненный столб.
И задрожала земля, и пополз вниз по склону ледник и, догоняя его, потекла, переливаясь через край кратера, как тесто из квашни, раскаленная, пышущая жаром и пламенем магма…
И поблекли ослепительные ночные звезды в сполохах всепожирающего пламени, и, казалось, содрогается не только земля, но и небо… И, задрожав, вышла река из берегов, и тихое озерцо выплеснулось на зеленые берега, и стукнулись лбами каменные исполины, охранявшие его…
* * *
– Поздравляю вас, госпожа Мэр, – донесся до Женщины смутно знакомый голос. – Мальчик!..
Она с трудом открыла глаза, все еще опасаясь, что нескончаемая боль, только что утихшая, вернется вновь. Но в теле и в душе царил покой.
Перед ней с младенцем на руках, улыбаясь, стояло гинекологическо-акушерское светило Города. Его усы торжествующе топорщились в стороны, пытаясь дотянуться до ушей. Он был явно доволен своей работой…
– Мальчик?.. – беззвучно прошептала обескровленными губами госпожа Мэр… Если б еще кто-нибудь объяснил ей, откуда он взялся… Бог с ней, с прессой, которая вовсю муссировала заключение медиков о ее «непорочном зачатии», где восторженно, где иронически, но она-то сама совершенно точно знала, что зачать от мужчины у нее не было возможности за неимением оного… Тайное искусственное осеменение?.. Но она не видела ни малейшей оказии для этого…
