— Пошевеливайте вёслами! — приказал Питер Симмонс (да, теперь уже он), и развалился на мешках с какой-то крупой. — Джонни, а ты пока займись чисткой оружия.
Лопухин, изображающий молчаливого, глуповатого, и вместе с тем исполнительного валлийца, кивнул и приступил к осмотру захваченных из харчевни ружей и пистолетов. Да, жалость великая, что кулибинские винтовки пришлось оставить в Петербурге… Но и эти вроде бы ничего, особенно штуцер сержанта — вещь серьёзная, штучной работы хорошего мастера. Сразу видно, что прежний хозяин не бедствовал, откладывая на покупку ружья последний пенни. Вот самому Ивану досталось поплоше, обычное, по виду помнившее войну с американскими мятежниками.
А гребцы с завистью принюхивались к запахам, приносимым ветерком от нового командира и его любимчика. Ну да, никем иным, по их мнению, пьяный валлиец быть не мог. Вон как лениво двигает шомполом — другой на его месте давно словил бы кулаком в зубы. Значит опасный тип, такой же, как сержант, о жестокости которого ходили очень нехорошие слухи. И вот пришлось увидеть легендарную личность воочию… По виду, так ещё молодой и зелёный, не скажешь, что зверь зверем. Зачем в море решил пойти? Не иначе убил кого. Человек тридцать, не меньше.
Фёдор Толстой сладко дремал и не знал, что является пугалом чуть ли не для половины британского флота. Да пусть спит, новоявленному сержанту это полезнее ненужных знаний. Пусть теперь голова болит у капитана Винсли, ведь именно он, отдавая приказы о порке плетьми, всегда сокрушался:
— Вам повезло! Вот если бы попались не мне, а сержанту Симмонсу… — и дальше следовало многозначительное молчание.
Но вот зачем сэру Чарльзу так говорить о человеке, которого в глаза никогда не видел? Это так и осталось неизвестным. Или может просто в благодарность за присылаемые ежегодно пятьдесят гиней?
Как бы то ни было, через несколько часов он встретил известие о появлении сержанта на борту фрегата довольно неприветливо:
— Симмонс? Какого чёрта старому козлу понадобилось на моём корабле? — буркнул Винсли на доклад вахтенного офицера.
— Старому? — удивился лейтенант Броудброк. — На вид он моложе меня.
— Не может быть! — капитан помолчал, переваривая новость. — Ещё мой покойный отец имел дело с этим пройдохой не меньше пятнадцати лет назад.
— Родственник?
— Мой?
— Что вы, сэр! В том смысле, что этот Симмонс может быть родственником того Симмонса.
— Возможно… Впрочем, позовите-ка его сюда.
