— А ты помнишь, — сказал третий, — ты помнишь, как ставили опыты на русских военнопленных? Это было незадолго до того, как вас пригнали в лагерь, — добавил он, обращаясь ко мне.
И вот что я узнал. Весной 1943 года в Штутгоф, как обычно, прибыла очередная группа русских военнопленных. Они явно попали в плен совсем недавно, потому что ещё не успели отощать от голода. Их было около 900 человек. Этих русских не отправили сразу на работу, как других заключённых, а заперли в бараке. Там им давали столько хлеба, сколько они могли съесть, по больше ничем не кормили. Через четыре недели 80 процентов военнопленных умерло, а через шесть недель умерли и все остальные. Опыт не удался, зато он позволил сделать определённые выводы! Дело в том, что русских военнопленных кормили хлебом, который на 100 процентов состоял из целлюлозы, тогда как все остальные заключённые получали хлеб, состоящий на 50 процентов из целлюлозы и на 50 процентов из муки, смешанной с картофелем.
— Ты как следует рассмотрел здание лагерной администрации? — спросил меня однажды один поляк, когда мы стояли вокруг плиты. — Взгляни на него повнимательнее. Посчитай камни, из которых это здание построено, и ты узнаешь, скольким заключённым оно стоило жизни. По одной жизни за каждый камень.
И мне рассказали, как эсэсовцы строили здание лагерной администрации. Носить камни полагалось бегом. Заключённые мёрли как мухи. По мере того как стены поднимались над землёй всё выше, эсэсовцы и капо всё чаще занимались своей излюбленной игрой: они сбрасывали самых слабых заключённых с лесов, и те либо разбивались насмерть, либо получали страшные увечья. Капо, которые привозили после работы наибольшее количество трупов, получали премию в виде спирта и табака.
— А ты помнишь, — рассказывал кто-то, — как утром, когда мы выходили через главные ворота, эсэсовцы подзывали капо и показывали на кого-нибудь пальцем или жестом, давая понять, что тот или иной заключённый раздражает их? Это означало, что ни один из этих обречённых не должен вернуться в лагерь живым. Если же кто-нибудь из них вернётся, то капо не сносить головы.
— В семи-восьми километрах от лагеря находится небольшая роща, — рассказывал поляк. — Когда-то там была каменоломня. Заключённых, которых по политическим соображениям надо было ликвидировать, но не казнить, направляли туда работать под руководством Козловского, старосты восьмого блока. Козловского ты уже приметил. Он заставлял заключённых таскать камни до тех пор, пока они не надрывались. И камни эти нужны были ему не для строительства, а только для того, чтобы уморить как можно больше людей. Тех, кто не хотел достаточно быстро умирать, он калечил и избивал до смерти. Иногда просто проламывал череп камнем или железной палкой. Именно таким способом он убил в этой каменоломне собственного брата. Каждый вечер заключённые рами хоронили трупы, и лишь после этого им разрешали вернуться в лагерь. Когда последние из этой непрерывно уменьшавшейся группы смертников были убиты, другая рабочая команда получила задание посадить там ели. Скоро там вырастет чудесная маленькая рощица, — закончил свой рассказ мой польский друг.
