, я кое-как с трудом смог объяснить сложные подробности по поводу перемены моего высшего начальства в Москве. Я объяснил затем, что до 1929 года называемой мной «московской инстанцией» являлась организация Коминтерна. После 1929 г. в связи с изменением общей международной ситуации произошли кардинальные изменения и в руководящей мной системе. Если бы в самом начале следствия, проводимого полицейскими чинами, я попытался объяснить всю эту сложную ситуацию, это несомненно затянуло бы допросы и привело к неразберихе.
О своих встречах с такими влиятельными деятелями Коминтерна, как Пятницкий, Мануильский и Куусинен, после моего перехода из Коминтерна в другую московскую организацию я могу дать следующее объяснение. Эти люди были моими давними коллегами и старыми друзьями. Они поручились за меня и были моими учителями в области коммунистического движения. Они поручились также за меня, когда меня назначали на работу по линии Центрального комитета Советской коммунистической партии, и они же были поручителями при моем вступлении в партию. Эти люди обладали большим международным опытом в области революционного движения. Поэтому они давали мне советы по различным вопросам и после того, как я покинул Коминтерн (после моего ухода из Коминтерна я встречался только с этими лицами). Кроме того, они были не только известными деятелями Коминтерна, но и членами Центрального комитета Советской коммунистической партии.
Моя разносторонняя разведывательная деятельность в Китае и Японии носила своеобразный и совершенно новый характер, поэтому встречи с тремя этими старыми друзьями имели для меня особый смысл. Это относится прежде всего к моей деятельности в Японии. Ведь я был самым первым и единственным человеком, которому удалось успешно выполнить там такую обширную миссию. И как мне известно, впервые только мне удалось успешно справиться с такого рода испытанием. Четвертое управление Красной армии являлось единственным органом, имевшим право отдавать мне приказания, именно отсюда поступали ко мне указания и запросы. Мои встречи с работниками Коминтерна и другими лицами носили совершенно неофициальный характер, и я получал от них только дружеские советы, а не директивы или приказы.
Как уже отмечалось выше, наша (моя и членов моей группы) деятельность в Японии свидетельствует о смещении центра тяжести в коммунистическом движении. Нашей работой мы непосредственным образом содействовали процветанию будущего Советского Союза (здесь нет необходимости судить о том, в какой мере мы способствовали этому). Косвенным образом мы способствовали мировой революции. По крайней мере, мы в это верили. И в этом смысле мы работали не только в интересах Советскою Союза, но и в интересах мировой коммунистической революции.
