Частые разъезды, многочисленные выезды в деревни на операции по ликвидации кулацких банд не оставляли времени на раздумья о том, где ты найдёшь пристанище для короткого отдыха, для небольшой передышки.
Где застала ночная пора, там и вспоминаешь о ночлеге: у кого бы на два-три часа приклонить голову? И идёшь или к местному учителю, или к знакомому коммунисту, или, если в деревне нет ни тех, ни других, выбираешь избёнку победнее: бедняк и батрак никогда не откажут в приюте.
Делали своё дело мы и на таких случайных остановках у совсем незнакомых людей. Ведь и гостю заезжему, и хозяину обязательно захочется поговорить, поближе узнать друг друга, расспросить, что делается на белом свете. А в таких разговорах нередко и очень интересное, немаловажное услышишь о людях, о деле, ради которого ты приехал. Да и что плохого в том, что после ночи, проведённой под крышей какой-либо избы, ты в следующий свой приезд прямо в эту избу и направляешься. Потому что знаешь наверняка: там тебя теперь встретят как своего.
Иногда мы предпочитали останавливаться в помещениях сельсоветов: хоть и приходится спать на лавке или на столе, зато, не привлекая ненужного внимания, можно вызвать и без помех допросить кого следует, а то и послать сельсоветчика за нужным тебе человеком.
Впрочем, случались и курьёзные истории.
Однажды в селе Берёзово председатель сельсовета отвёл нас с Я.Ф.Янкиным на постой в добротный, отнюдь не бедняцкий дом. Хозяева очень гостеприимно встретили временных постояльцев, накормили сытным обедом, но почему-то без единого кусочка мяса. Оказалось, что мы попали к сектантам-молоканам. А с ними, конечно, об интересовавшем нас деле лучше было не говорить…
В селе Уварове мы разместились в большом кулацком доме рядом со служебным помещением, в котором было очень удобно работать. Хозяин дома счёл за лучшее исчезнуть вместе с семьёй, бросив все своё движимое и недвижимое имущество. Знать, были у него причины, чтобы не встречаться с чекистами. Но это его дело.
В комнате этого дома, куда нас с Самариным поместил комендант выездной сессии губчека Захар Митин, кроме двух коек, стола и стула стоял большой, окованный железом, но почему-то не запертый на замок стародавний сундук, до самого верха набитый одеждой. Ни я, ни Самарин не интересовались, что за одежда в нем: за напряжённой повседневной работой не до кулацких тряпок.
