В эту неделю в тылу, на фабриках и заводах, на фронте лучшие, проверенные в борьбе с разрухой и в боях с белогвардейцами советские люди вступали в ряды Российской Коммунистической партии (большевиков). Вступали, чтобы ещё настойчивее и самоотверженнее бороться за правое дело рабочих и крестьян, за скорейшую и окончательную победу над белогвардейцами.
— А ты? — спросил меня в эти дни Сергей Филиппович Балмочных. — Ты думаешь о вступлении в партию?
Вопрос не застал врасплох: как мог я не думать, не мечтать о том, чтобы стать коммунистом! Но примут ли? И откровенно признался другу:
— А вдруг откажут?
— Почему?
— Мало ли… Подам заявление, а товарищи скажут: молод ещё, за какие заслуги его принимать?
— Чудишь, сынок, — добродушно усмехнулся Балмочных, — кое-что ты уже сделал в комсомоле. И сейчас делаешь. Вместе со зрелыми, преданными революции людьми сейчас в партию вступает и молодёжь. Так что не сомневайся, поддержим.
Может быть, старый рабочий-чекист прав? Может, напрасно я выдумываю разные трудности и преграды? Ведь знают же меня в городе, — многие знают и по недавней работе в уездном комитете комсомола, с которым не порываю связь, и по теперешней работе в Чрезвычайной Комиссии. Разве нет в Липецке молодых парней, которые уже носят партийные билеты?
Один человек мог разрешить сомнения: председатель ЧК. И я отправился к Якову Фёдоровичу Янкину.
Он выслушал меня как всегда, с дружелюбным вниманием. Помолчал, подумал. Наконец спросил:
— А сам ты как считаешь?
— Да я всей душой!
— Всей души мало, Митя. Душа — это прежде всего настроение человека, не так ли? А партия — самое дорогое и великое, что у нас есть. Идти в неё должен только тот, кто готов отдать себя партии целиком.
Я встал со стула, вытянулся и сказал:
— Готов… На всю жизнь…
— Если так — иди.
Ту ночь я опять провёл не дома, а в служебной комнате, в ЧК. Сидел за столом, один за другим исписывал листы бумаги и, комкая, тут же швырял в раскрытую дверцу печки. Лишь тот, кому довелось писать заявление о приёме в партию, поймёт, что испытывал в ту далёкую ночь шестнадцатилетний юнец.
Я помню его, своё заявление: «Разделяя программу Российской Коммунистической партии (большевиков), прошу зачислить меня, Смирнова Д.М., членом партии. 25 ноября 1919 года». И все. Пусть не очень убедительно, и грамотно пусть не слишком, а даже немножко наивно, но я написал о том, что чувствовал в ту ночь.
Принимали нас, большую группу рабочих, на общегородском партийном собрании. А вечером Яков Фёдорович самым первым поздравил меня со вступлением в ряды РКП(б).
