Англосаксы вылетали отрядами по 60, даже по 104 самолета. Было подбито 22 самолета. 14 летчиков погибло.
Черчилль и Рузвельт продолжали настойчиво убеждать Сталина оказать помощь восстанию самому и позволить сделать это союзникам: «Мы думаем о том, какова будет реакция мирового общественного мнения, если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты. Мы полагаем, что все мы трое должны сделать все от нас зависящее, чтобы спасти возможно больше находящихся там патриотов. Мы надеемся, что Вы сбросите наиболее необходимое снабжение и оружие полякам — патриотам Варшавы. В ином случае, не согласитесь ли Вы помочь нашим самолетам сделать это весьма быстро? Мы надеемся, что Вы это одобрите. Фактор времени имеет крайне важное значение».[24]
Сталин отвечал на это следующим образом: «Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна, Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы… Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».[25]
В чем-то Сталин был совершенно прав: правда о преступлениях рано или поздно становится широко известной. Остальное — просто вранье.
Видимо, прав Борис Соколов: судьба восстания была решена Сталиным 9 августа, когда Миколайчик отверг его предложения.[26] «Они (русские) хотели, чтобы некоммунистические поляки были полностью уничтожены», — писал Черчилль.
Что характерно, сам факт остановки Красной Армии был великой тайной и в СССР, и в его сателлитах. Не ПРИЧИНЫ остановки, а сам ФАКТ. Знать об этом никому не полагалось. О том, что Красная Ар*чия стояла, пока нацисты перемалывали Варшаву, говорить было нельзя, об этом рассказывали шепотом — примерно как о войне Сталина с Троцким.
В Польше еще больше, чем в СССР, сосуществовали как бы ДВЕ национальные истории. Одну, официальную, изучали в школах, а другую, неофициальную, дети узнавали от родителей и из книг. Так было и после разделов во всех трех зонах оккупации — российской, австрийской и прусской, так было и при советском режиме. Поляки ухитрялись прямо-таки мастерски доносить до сведения то, что считали истиной.
