Женщины распределяются по пяти классам: к высшему, первому, принадлежит немецкая кинозвезда Анни Ондра — это идеал. Ко второму — хорошенькие и красивые, к третьему — миловидные, к четвёртому — те, у которых есть хоть что-нибудь от первого класса, к пятому — все остальные.
В институте Дау приобрёл славу задиры. Он готов был лезть в драку с любым очковтирателем, с любым подхалимом, или, как он называл их по-украински, — пидлабузныком. Объявился как-то некий «автор», списавший труд у иностранного учёного. Рукопись поступила на отзыв к профессору Ландау, который сразу установил плагиат. «Труд» получил соответствующий отзыв, но плагиатор не мог успокоиться. Он чуть ли ни год звонил Льву Давидовичу и произносил одно-два слова:
– Палач! Иезуит!
Жил в Харькове некий N, человек в высшей степени самовлюблённый. Его научные изыскания сводились к тому, что он всё списывал у других. «Работал» он очень много и опубликовал тьму статей. Ландау сыграл с этим N злую шутку: он попросил своих друзей в Москве, чтобы они прислали N телеграмму о том, что Нобелевский комитет решил присудить ему Нобелевскую премию, поэтому просит N, чтобы тот представил теоретическому отделу УФТИ к первому апреля все свои работы перепечатанными на машинке в двух экземплярах. N потерял голову. Времени оставалось в обрез, и он не обратил внимания на несколько подозрительную дату вручения рукописей. Задыхаясь от спеси и сознания собственного величия, он перестал здороваться со старыми знакомыми. Надо ли описывать, что с ним творилось, когда, положив на стол заведующего теоретическим отделом Л. Д. Ландау переплетённые рукописи, он вдруг услышал:
– Неужели вы подумали, что за эту муру? могут дать Нобелевскую премию? С первым апреля! Воистину — бог создал дураков и гусей, чтобы было кого дразнить.
– Ты думаешь, если сказать хаму комплимент, то он перевоспитается? Как же, жди! — заявил Дау приятелю.
Не поздоровилось и американцу N, физику, систематически торговавшему в Харькове заокеанским барахлом. Дау расклеил по всему городу объявления: «Продаётся дешёвое козье молоко» с указанием адреса и телефона спекулянта. С продуктами было в те годы плохо, и американцу не стало житья: с утра до ночи харьковчане требовали от него молока. Телефон американец накрывал подушкой, а к двери боялся подойти: в парадном с утра шумела толпа. В конце концов предприимчивый коммерсант был вынужден оставить Харьков.
Как-то молодой физик Лёня Верещагин надумал: хорошо бы закрыть воду в душе, когда кто-нибудь зайдёт туда и намылится. Дау отключил воду, когда в душе был Лёня.
