Кто этот Найден — гун и откуда он появился на Тэрэлдже? С отрядом подвластных ему харачин и чахар он служил у китайцев и нес охрану крупного земледельческого района реки Хары (в 140 верстах с северу от Урги). Вероятно, Найден — гун должен был охранять китайские фирмы, как тогда назывались богатейшие заимки на реке Харе, от нападения на них унгерновцев. Вместо этого, в середине ноября он переметнулся со своими молодцами на службу к барону. Князь этот не в первый уже раз работал с русскими. Он служил под начальством достаточно известного в Забайкалье Фушенги в Даурии, в 3–м Хамарском полку Азиатской конной дивизии барона Унгерна; участвовал в восстании против русских, поднятом там Фушенгой летом 1919 г. (в отсутствие барона), а затем влился в состав Монголо — бурятской конной дивизии генерала Левицкого, стоявшей в Верхнеудинске.
В феврале 1920 г. чахары Найден — гуна предательски убили на льду Гусиного озера всех русских офицеров отряда и начальника своей дивизии (из мести за Фу- шенгу), после чего ушли к китайцам в Монголию. Вместе с теми 80 чахарами, которые вышли с бароном из Даурии, у Найден — гуна (получившего титул вана за взятие Урги) образовался дивизион из трех сотен. Для русских офицеров чахарские сотни обратились в своего рода дисциплинарный дивизион. В эту воинскую часть, сформированную из полудикарей, барон ссылал провинившихся офицеров на положение рядовых всадников.
В самый, как казалось бы, критический момент у барона стали завязываться дружественные сношения с монголами, начавшими проявлять симпатии к пришельцам, в которых они угадывали своих освободителей от ненавистного китайского ига. Первые монголы прибыли в унгерновский лагерь во второй половине ноября месяца 1920 г. С этого времени они стали приезжать со спекулятивными целями, а именно пригоняли рогатый скот и лошадей, привозили юрты, одежду и съестные припасы. Но требовали они при этом поистине чудовищные цены. Круг, например, мороженого молока (не более 6–7 бутылок) расценивался в 5 рублей; в такой же цене шла горсточка табаку, вмещающаяся в спичечную коробку; за пару самодельных сапог, так называемых унтов, монголы требовали 20 рублей; немудреная шуба из овчины шла за 50–60 рублей… И это за полноценную золотую валюту! Не обращая внимания на явно грабительский ее характер, барон покровительствовал монгольской торговле, потому что считал большим шагом вперед одно то обстоятельство, что монголы не только не бегут от него, а так или иначе пытаются сблизится.
