– Ну уж нет! – Маля строптиво вскинула голову. – Я совсем не хочу, чтобы обо мне говорили: «Конечно, она прекрасно танцует и очень хорошенькая, но така-а-а-я дура! Представляете, я недавно спросил у нее, сколько будет дважды два, а она ответила пять!»
– Ты что, не знаешь, сколько будет дважды два? – испугалась Юлия.
– Знаю, конечно, – вздохнула младшая сестра. – Но это я так, к примеру…
– А если к примеру – прими мой совет, – решительно приказала старшая. – Держись подальше от мужчин, которые с женщиной говорят о математике. Счастья ты с ними не найдешь! Малечка, ну перестань ты думать только об уроках! Весна, у твоих ног валяется чье-то разбитое сердце… Ну посмотри же на него, просто наклонись и посмотри!
Маля осторожно наклонила голову, словно и впрямь смотрела на что-то странное, валявшееся на полу. Потом брезгливо сморщилась и передернулась. Приподняла юбку, сделала попытку перешагнуть это «что-то». Покачнулась, чуть не упала, изобразила на лице ужас, отскочила… Покачала пренебрежительно головой, отошла подальше и, сильно оттолкнувшись, длинным прыжком, зависая в воздухе и красиво подобрав ножки, как диктуют итальянские каноны танца, перелетела на другой конец комнаты. Приземлилась, одернула корсаж платья, расправила юбку, чуть коснулась рукой гладко причесанной, но, как всегда, уже раскудрявившейся головы – и, не забыв оглянуться и брезгливо передернуть плечами, вышла.
Юлия восхищенно вздохнула. Все дети унаследовали от отца страсть к драматическому выражению чувств. Она сама уже прославилась как характерная танцовщица, которая умела каждый танец превратить в спектакль. Но Маля – это что-то необыкновенное. Она не идет, а танцует, она не живет, а играет. Весь последний год перед выпускными она играет в первую ученицу…
А впрочем, Маля в самом деле старалась хорошо учиться. Это было ей интересно, к тому же не хотелось огорчать отца, который очень любил гордиться своими детьми. Юлия и Иосиф, стройный, изящный, такой же красивый, как и сам Феликс Иванович, уже окончили театральное училище с похвальными листами – разве можно младшей, папочкиной любимице, отставать?
В общем-то, учиться ей было не слишком трудно. Иногда Маля с презрением смотрела на одноклассниц, которые прибегали невесть к каким ухищрениям, чтобы ответить невыученный урок. Хотя… что и говорить, иногда и ей приходилось хитрить.
Но только не на истории! Мале очень нравился учитель истории Москвин, прекрасный педагог, который обладал редким умением оживлять угасшее внимание учеников. Когда Москвин замечал, что слушатели отвлеклись, он рассказывал какой-нибудь анекдот – а затем постепенно переходил к прерванной нити лекции. Маля отлично знала историю и этим считала себя всецело обязанной преподавателю.
