— … и магнитному компасу, — подсказал я.
— Да, и магнитному, вы начнете одновременно подводную гравиметрическую, фото— и магнитную съемку.
— Понятно. Скажите, если не секрет, что вы устанавливали под полом моей кабины, когда мы были в Москве?
— Особые фотоаппараты. Они превращают ультразвуковые колебания эхолота в световые, фиксирующиеся на фотопленке.
— Ясно. На какой же скорости вести съемки?
— Думаю, что километров сто в час. Иначе долго провозимся. А мы пока займемся биологией.
Более пятидесяти часов провели мы в воздухе, снимая шельф и отроги подводного хребта, обнаруженного в районе Пито-Као и Отунуи. Наконец работа окончена. «Илья Муромец» плавно опустился на гладкую поверхность Тихого океана.
Ученые принялись изучать результаты съемки. В кают-компании стало тесно: на столе, на креслах и диванах вдоль стен лежали карты и длинные полосы фотоснимков. И только я, Венев, Перстенек, Петренко и Баскин оказались не у дел. Уже в десятый раз мы собирались на носовой палубе вокруг магнитной шахматной доски, но задача так и не была решена. Неизвестно, сколько бы мы еще просидели, но тут раздался голос Петренко:
— Справа по борту лодка!
Мы кинулись к правому борту. В самом деле, подплывала туземная лодка. Любопытные островитяне не утерпели и пожаловали к нам. Даже простым глазом я без труда различил в узкой длинной лодке четырех туземцев. Один из них, высокий, стройный юноша, стоял на корме и размахивал руками.
Венев ушел в кают-компанию. Через минуту он вернулся и, смеясь, рассказал:
— Там такой спор… Вряд ли наших ученых сейчас что-нибудь заинтересует, кроме их доводов. Но Александр Иванович разрешил взять гостей на борт.
— Надо только присматривать за ними, — посоветовал Саша, — как бы чего не сперли.
— Вряд ли, — заметил Петренко.
— Не скажи, Филя, я знаю такой случай. Австриец Тенкерд Вензинер совершал кругосветное путешествие на велосипеде; он побывал в двадцати семи странах и проехал уже пятьдесят тысяч километров, но в Лос-Анджелесе у него свистнули велосипед, и на том дело кончилось.
— Ну, эти ребята будут почестнее, — заверил Петренко. Мы открыли плексигласовое окно, и к нам донесся голос юноши с лодки. Как уверял Филипп Петрович, туземец выкрикивал какие-то слова на английском языке.
— Ты как, в английском силен? — спросил я у Баскина.
— Не очень, — признался инженер. Выяснилось, что и Венев недалеко ушел от него. Оставалось положиться на радиста и всезнающего кока.
— Объяснимся, — обнадежил Перстенек. — Я помню немного французский, немецкий и, пожалуй, итальянский… Да у нас и электронные переводчики есть, автоматы-полиглоты.
