В январе 1923 года у меня с Н. Н. Крестинским, ставшим за это время послом в Берлине, опять был длинный разговор. Политические обстоятельства в Москве за это время переменились. Произошел поворот направо. Это была эра «новой экономической политики», восстановления промышленности, торговли, банкового дела и всей хозяйственной жизни. Открывалось таким образом большое поле для конструктивной деятельности. После запроса в Москве Н. Н. Крестинский предложил мне 10 марта 1923 года, по поручение народного комиссара финансов Г. Я. Сокольникова, чрезвычайно ответственный и вполне отвечающий моему стремлению пост начальника валютного управления в Москве.
Валютное управление было недавно учрежденным управлением в народном комиссариате финансов, которое имело задачей направлять валютную политику страны, стать во главе вновь созидаемого банкового и кредитного дела страны, восстанавливать систему сберегательных касс, проводить внутренние и внешние займы и управлять принадлежащими государству фондами. Валютному Управление было подчинено громаднейшее поле деятельности. Монетный Двор в Петербурге, Государственное хранилище ценностей («Гохран»), Государственная Типография для заготовления государственных бумаг и денежных знаков («Гознак») в Петербурге, Пробирная Палата, все пробирные палатки и т. д. находились под непосредственным руководством валютного управления. Валютное управление вело надзор над всеми банками, кредитными учреждениями и сберегательными кассами и обязано было озаботиться также финансированием только что оживающей золотой и платиновой промышленности. Валютное управление имело гораздо большее поле деятельности, чем прежняя Кредитная Канцелярия в Петербурге, которая ведала всеми государственными займами, управляла государственным долгом и осуществляла высший надзор за банками.
Я принял это предложение и, в виду господствующей в Москве жилищной нужды, поставил лишь одно условие, чтобы мне была предоставлена маленькая меблированная квартира из двух комнат. Я знал, что советское правительство платить в пределах советской России очень низкие оклады. Народные комиссары получали в 1923 году, кроме квартиры, месячный оклад лишь в 210 золотых рублей (21 англ. фунт). Мне же в качестве специалиста был назначен месячный оклад в 310 золотых рублей, за исключением квартиры.
Отъезд в Москву
24-го марта 1923 года я с моей женой выехали в Москву. Более четырех лет я не был в России, знал о дальнейшем ходе событий только из газет и меня чрезвычайно интересовало, что я найду в действительности. В Риге мы сели на русский поезд, который в 36 часов привез нас в Москву. На русской границе, в Себеже, у меня получилось впечатление наличности крепкой дисциплины, солдаты были хорошо одеты, таможенный досмотр произведен быль корректно и вежливо. Мы из самого Берлина уже ехали в сопровождении советского дипломатическая курьера. Мы имели много багажа, так как я ошибочно предполагал, что у меня в моем новом официальном положении будет много представительских обязанностей. В поезде мы познакомились с некоторыми выдающимися советскими представителями, между прочим и с Таратутой, тогдашним начальником советской текстильной промышленности. Таратута вступил со мной в оживленный разговор и пригласил меня, вскоре после приезда в Москву, прочесть доклад о европейской финансовой и хозяйственной политике в Московском «Деловом Клубе», в котором собирались представители хозяйственных органов советского правительства (т. н. «хозяйственники»). Я держался с ним чрезвычайно сдержанно и был весьма лаконичен в моих ответах.
