Я знал, что стою на перепутьи моей жизни и склонен был принять это предложение, так как дипломатическая карьера меня интересовала и я не сомневался в том, что смогу быть полезным для новой России.
Сам Иоффе производил на меня благоприятное впечатление. Он был спокоен и холоден в своих деловых рассуждениях, вежлив и корректен в обращении.
Отъезд в Берлин должен быть иметь место уже через три дня, 14 апреля. Поэтому, мне необходимо было принять решение обязательно до следующего утра.
Я посоветовался с двумя моими ближайшими друзьями, которые высказались против этого предложения самым резким и отрицательным образом. Приводимые ими аргументы были понятны, если считаться с настроениями того времени. Я, мол, не должен путем принятия этой должности покрывать собой гнусный договор, заключенный в Брест-Литовске, и вообще не должен участвовать во всей этой политике авантюр. Ведь совершенно немыслимо, чтобы такое правительство могло долго продержаться, ведь подобное насилие над общественным мнением не может длиться годами и т. д.
После зрелого обсуждения, я решился отклонить предложение Иоффе.
Решающими для меня были не вышеприведенные аргументы, но то обстоятельство, что я не принадлежал к коммунистической партии и что я, вследствие моей политической ориентации, никоим образом не мог пассивно относиться к грубой и все более и более обостряющейся антидемократической политике нового правительства. Я поэтому опасался, что мне придется, хотя бы и в качестве только специалиста, иметь постоянные политические разногласия с послом.
Я сообщил Иоффе о моем решении. Иоффе меня вполне понял. Он хотя и объявил мне, что совершенно убежден, что я смогу исполнить поручаемые мне задачи совершенно лояльно и без всякого насилия над совестью, но воздержался от того, чтобы оказать на меня прямое давление.
Лето 1918 года я провел частью в Петербурге, частью в Москве, где искал работы и надеялся ее найти. Но события следовали друг за другом с умопомрачительной скоростью. Уже в июне 1918 года было совершенно ясно, что банки, частная промышленность и частная торговля обречены на исчезновение и что в этой области не приходится больше искать работы. Число темных дельцов, торговцев из под полы, «маклеров в кофейнях» увеличивалось в устрашающем размере. Ясно было, что кроме государственной службы для меня лично другого поля деятельности не было.
Материальные условия моей жизни в Петербурге за это время чрезвычайно обострились.
