Первым порывом Тори было подбежать к нему и обнять. Но на помощь пришел здравый смысл, она осознала, что их окружают люди. Ей захотелось раствориться в толпе, где пересчитывали всех по головам, где звучали вопросы и ответы, где откуда-то появившийся Том Макинтош давал объяснения по поводу случившегося. Оказалось, что кто-то курил в общем холле и бросил окурок в металлическую урну, где лежали обрывки бумаги. Бумага загорелась. Огонь не распространился, но дыма образовалось много, поэтому сработала пожарная сигнализация.
Информацию встретили без особого энтузиазма. Все продрогли и начали взглядами искать в толпе возможных виновников.
Тори смотрела в землю: боялась встретиться взглядом с Люком. Она вздрогнула, услышав голос Аманды Вильерс, которая ядовито заявила:
— Я, конечно, не хочу никого обвинять, но ты отсутствовала в спальне, Виктория, дорогуша. Ведь так?
Слово «дорогуша» прозвучало так же ядовито, как и голос Аманды. Тори сначала подумала, что ее реплику не примут всерьез, но, оглядевшись, поняла, что ошибается.
— Я не курю, — хватило у нее ума ответить.
— Когда раздался сигнал тревоги, я видела, как Тори выходила из душа, — вмешалась Мэл.
Аманда не нашлась, что ответить, тем более что открыли вход и все двинулись обратно в помещение.
Тори шла рядом с Мэл и, улучив момент, шепнула ей:
— Спасибо!
— Нет проблем, — улыбнулась Мэл. — Вообще-то я видела, как ты выходила из комнаты, но не из душевой. Она кивнула в сторону Лукаса, шедшего впереди. — Быстро ты сработала… Но не бойся, я никому не скажу.
Сердце Тори билось в желудке. Она должна радоваться, что Мэл восприняла это как сексуальную интрижку.
Позднее, лежа без сна на своей полке, Тори размышляла.
Обычно при общении с мужчинами она держала себя в руках, ей было совсем не безразлично, где и как все должно происходить. Наедине с Лукасом она теряла разум. Одно его прикосновение внушало ей непреодолимое желание. Не нужно было ни нежных слов, ни продолжительных ласк. Страсть поглощала все остальные чувства. Секс с Лукасом был похож на безумство. Даже в данный момент она желала его. Лишь гордость мешала ей выскользнуть из постели и побежать к нему.
Гордость говорила ей, что для него она не более чем игрушка. Он — мужчина, привыкший добиваться желаемого. Секс для него — всего лишь спорт, в котором он преуспел, скорее всего, путем постоянной тренировки. Любовь не имеет к этому никакого отношения.
Надо отдать ему должное: он ни разу не упомянул слово «любовь». Он не притворялся. С самого начала речь шла лишь о сексе. Он не терял времени на ухаживания, он не пытался произвести на нее впечатление или уговорить ее. Но ведь от создания мира известно, что секс является двигателем жизни.
