Чиун наклонился вперёд и прошептал ему на ухо: «Им это не нравится. Хе-хе».
— Чиун, ты перестанешь наконец? — не выдержал Ремо.
Чиун рассмеялся и повторил по-китайски фразу, которая вызывала у их гостьи такой гнев.
— Моё правительство прислало меня сюда официально опознать моего мужа, — заявила Мэй Соонг по-английски, — А вовсе не для того, чтобы я выслушивала оскорбления от какого-то реакционного старикашки.
— Могу тебе доказать в постели, какой я старикашка, малышка. Хе-хе.
— Ты вульгарен даже для китайца. Ты хоть помнишь, когда у тебя была в последний раз эрекция?
Чиун издал что-то наподобие воинственного клича, а затем усыпал машину восточными проклятиями.
Ремо притормозил на обочине.
— Хорошо, Чиун. Садись вперёд, рядом со мной.
Мгновенно остыв, Чиун пересел на переднее сиденье, с сердитым, видом устраиваясь поудобнее.
— Ты белый человек, — высказался он. — Такой же скучный, как заплесневевшее, мёртвое зерно. Белый.
— Я думал, ты зол на неё, а не на меня, — удивился Ремо, возвращаясь за Тру-уэй.
Машины здесь проносились на бешеной скорости, и большинство из них уже вышли из-под контроля водителей. При скорости шестьдесят миль в час, сидя в мягко подпрыгивающей машине, водитель не управлял ею, а пассивно вёл к цели.
— Ты унизил меня в её присутствии.
— Как?
— Приказал мне сесть впереди, точно лакею. У вас нет уважения к настоящим людям, потому что вы сами не люди.
— Все белые таковы, — произнесла госпожа Лиу. — Именно поэтому им нужны холуи вроде тебя, которые работали бы на них.
— Хватит, — приказал Ремо, подводя итог дискуссии.
Он пропустил вперёд две из трёх машин, следовавших за ним, и остановился у обочины. Однако последняя, третья, машина продолжала висеть у него на хвосте. Одной рукой Ремо вскрыл красную целлофановую облатку, в которую были упакованы таблетки от кашля. Упаковка лежала у него в «бардачке». Ремо разгладил облатку как можно ровнее, а затем поднёс к глазам, вглядываясь сквозь неё в наступающие сумерки.
Он продолжал смотреть в красный фильтр в течение двух минут, разгоняя машину до полной скорости. Шестьдесят пять миль. Семьдесят. Восемьдесят. Девяносто миль в час. Преследовавшая его машина в это время находилась на расстоянии менее четырёхсот метров, но он увидел то, что искал. Сбавив скорость, Ремо выключил фары и выкинул целлофан. Его глаза, адаптировавшиеся к темноте, отчётливо увидели выезд из Бостона. С погашенными фарами на скорости девяносто миль в час он круто развернулся в обратную сторону и начал медленный спуск вниз, не нажимая тормозов.
