Роже и Эктор подъехали верхом. Под Эктором, везшим оружие рыцаря, был гнедой мул, Роже ехал на рыжей берберийской кобыле — верховой лошади Гуго. Собственную лошадь оруженосца отбили у водопоя мавры. В поводу Роже вел храпящего Мистраля. Жеребец изрядно застоялся и гарцевал, взбрыкивая задними ногами и мотая хвостом.
Гуго не без труда взобрался на боевого коня. Сказывалась чудовищная усталость. Тронулись — разыгравшегося Мистраля не нужно было подгонять, наоборот, Гуго сдерживал повод и слегка отклонялся назад, чтобы придержать любимца.
После невообразимой давки в воротах их буквально внесло в город. Промелькнул над головой массивный каменный свод, проплыли серовато-желтые стены — на секунду потянуло прохладой, и крепостная стена осталась за спиной.
Свершилось! Вот оно! Миг, который Гуго не раз воображал в мечтах и которого ждал три года.
И увиденное превзошло все ожидания. Древний город был величественен и сказочно красив. Невозмутимые древние стены домов и храмов помнили не один набег, не одно завоевание. Ассирийцы и вавилоняне, римляне и греки, сельджуки и сарацины, теперь латиняне… А завтра — кто-то другой. Каждый камень мог рассказать о многом.
После безводных, вырубленных топорами и вытоптанных лошадьми окрестностей, городская зелень радовала глаз. Виноградные лозы вились по заборам и стенам. Серебрились листвой оливы, усыпанные множеством побуревших маслин. Высокие белоствольные платаны давали тень, густые смоковницы сыпали сочные зреющие смоквы прямо под ноги.
Широкая мощеная улица вела вперед, по ней бежала толпа крестоносцев и ручьями растекалась по сторонам. Сейчас многих волновало только одно — захватить дом побогаче. Независимо от того, кто ты — блистательный барон или беглый крестьянин, и на что претендуешь — на сарацинский дворец или лачугу еврея. Прибитый на входные двери щит, шлем, шапка или перчатка, обломок копья или монашеские четки — все говорило о том, что дом уже занят.
По правую руку — Гуго уже знал от Пустынника Пьера — было место рождения Пресвятой Девы. Слева, еще за одной стеной, на возвышенном месте, высились дивные купола мечетей Омара и Аль-Акса. Гуго в течение двух дней штурма постоянно видел их из-за крепостной стены, но здесь, вблизи, построенные на руинах Соломонова храма, они были торжественнее и великолепней. У Гуго неясно заколотилось сердце, словно в предчувствии чего-то важного и большого, от чего будет зависеть его судьба, что вошло в его жизнь и никогда не отпустит. Казалось, невидимая нить пронизала его грудь и тянула туда, на Храмовую гору. Ощущение было неожиданным и непонятным, поскольку вид мечетей, наоборот, должен был вызывать гнев в его сердце. Гуго списал это на усталость и общее возбуждение.
