Демон явился неожиданно. Только что казалось, что он еще далеко, витает в неведомых дебрях иных измерений, казалось, незримая нить, привязавшая существо чужого мира к телу несчастного раба, только-только начала натягиваться, и вдруг демон сделал большой шаг и почти угодил в ловушку. Глаза раба, в которых только что не было ничего, кроме ужаса, наполнились удивлением, и демон негромко, но отчетливо произнес:
— Злые духи.
Хортон поспешно отступил назад, за пределы семнадцатиконечной звезды. Людвиг повторил его движение, запоздав на крохотное мгновение. Мастер смерти испуганно вздрогнул. На краткий миг душой Хортона овладела паника. Все пошло не так, сейчас демон обретет контроль над новым пристанищем, а ничего еще не готово, демон взмахнет рукой и сметет силовые линии, подобно тому, как путник, нечаянно угодивший в паутину, сметает рукой липкие нити, и нет ему никакого дела до того, что чувствует сейчас несчастный паук. Кокон лопнет, как шляпка гриба-дождевика, убийственная магия брызнет во все стороны и…
Однако ничего этого не произошло. Магия чужих измерений не влилась в начертанную звезду, силовой кокон даже не шелохнулся. Демон занес ногу над ловушкой, почти вступил в нее, но в последний момент отпрянул.
Хортон трижды глубоко вдохнул и выдохнул, восстанавливая душевное равновесие. А затем произнес, обращаясь к мастеру смерти:
— Начинайте.
Мастер смерти раскрыл сундучок с инструментами. Раб завизжал, негромко и тонко, как визжит поросенок, переступивший порог бойни и осознавший, что ему предстоит. Подмастерье накинул удавку на шею раба и начал затягивать.
— Ты что делаешь, дурак? — возмутился мастер смерти. — Совсем забыл, какой порядок?
Подмастерье поспешно расслабил удавку и пробормотал нечто неразборчиво-извиняющееся. Хортон сделал вид, что ничего не заметил — подмастерье выглядел слишком испуганным, чтобы делать ему замечание, не говоря уже о том, чтобы наказывать. Испугается еще сильнее, допустит еще одну оплошность, и тогда вся работа пойдет насмарку.
Мастер смерти извлек из сундучка первую иглу, тщательно прицелился и воткнул ее в болевой узел на руке раба. Раб закричал в полный голос, уже не как поросенок на пороге бойни, а как взрослый хряк, над которым рука скотника занесла нож.
