Сверху была надпись: «Уголок спортсмена», ниже стенгазета «Велогонщик» и «Заповеди велогонщика». Они гласили:
«1) Помни, что велоспорт — коллективный спорт. Один не победишь в гонке.
2) Помни, что главное в гонке — работать на победу команды».
Были еще и другие, в которых тоже повторялось слово «работать». Алексей с уважением относился к этому слову. И он притих. И стал без озорства отвечать на вопросы.
Тренер спросил:
— Согласен с нашими законами?
— Почти.
— Кем работаешь?
— Токарем.
— Давно?
— Второй год.
— Мастер у вас кто?
— Семилетов.
— Ивана Ипатыча знаю! Значит, ты в бригаде коммунистического труда?
— Да. Выполняю план всегда на 150 процентов.
— Ишь ты! А учишься где?
— В кружке техминимума.
— Сколько классов кончил?
— Восемь.
— Ну вот, Алеша. Будешь у нас тренироваться — придется тебе учиться. А теперь расскажи про свою жизнь. Биографию свою.
Алексей Барышев гмыкнул. «Допрос» не нравился ему, но назвался груздем — полезай в кузов… И он рассказал о том, что у матери и отца он один. Отец на пенсии. Сердитый и нервный он человек, но ведь отец… Мать — сердечница. Вот он и пошел после восьмого класса на завод, чтобы к отцовской пенсии добавку приносить. И любит он, Алексей Барышев, больше всего книги.
А потом тренер показал Барышеву велосипед. Салатный, с восемью скоростями. Старенький, но это ничего. Лиля вытащила из шкафа новые велотуфли, новую форму. Владислав Николаевич занес все это в ведомость и сказал:
— Распишись, брат, за велосипед, который закрепляется за тобой, и за спортивную форму…
Алексей взял карандаш, прищурился и размашисто расписался так:
Лиля, глянувшая в ведомость, восхитилась:
— Акбар! Ребята, смотрите, он — А. К. Бар!
Так и прозвали его с тех пор Акбаром.
День был безветренный и очень жаркий. Мужчины стартовали в двенадцатом часу, сразу после финиша девушек. Девушкам, конечно, повезло. Они шли по утренней прохладе, хотя и утром было жарко. Термометр показывал 27 градусов в тени. К обеду стало еще жарче и, главное, душно. Похоже, что к вечеру должен пойти дождь. Но в небе — ни облачка! Кавказский хребет был ясно виден в голубоватой дали. Тренер осмотрел небо и вздохнул.
— Тридцать пять будет, а дальше — еще хуже.
Лиля сняла с глаз защитные очки. Она, щурясь, смотрела на тренера. А он подумал, какие у нее красивые глаза, какая она гибкая и стройная. Бедный Акбар!
— Тридцать пять с гаком, — сказала Лиля. — Все как нарочно!
«Бедный Акбар», — подумал тренер теперь уже совсем по другому поводу и сказал:
