Ничего похожего уже больше не будет, смутно осознала Эмма. Каким-то непостижимым, потрясающим образом она полностью переродилась и превратилась в совершенно другую женщину.
Он отступил на шаг в сторону, и солнце уже не светило ему в спину. Слишком часто Эмме говорили, что она хорошенькая, и девушка научилась презирать это слово. Большие серые глаза, нежный алый рот, изогнутый, как лук Купидона, бархатная розовая кожа, волнистые черные волосы и длинные шелковистые ресницы — таков был портрет Эммы. Многим она казалась ветреной, мягкотелой, даже глупышкой, способной только смеяться и кокетничать.
Поэтому Эмма и не доверяла людям, которые судили о человеке только по его внешнему виду. Но личность этого человека, столь явно проявившаяся во внешности, потрясла ее.
Красивым его назвать было бы трудно. Лицо с массивной челюстью, обрамленное черными как смоль волосами, прибавляло мужчине властности. Впечатление от его импозантной внешности усиливали горящие золотистым светом проницательные и бесстрастные глаза хищника.
Он действительно поражал — величественный и волнующий, сильный и энергичный. Она могла бы найти еще целую кучу эпитетов, но только не в этот момент, потому что почувствовала, как плавится ее мозг. Ему на вид лет тридцать — возраст, когда двадцатитрехлетних можно ни в грош не ставить.
Губы незнакомца были плотно сжаты, образуя волевые складки, но рот красиво очерчен, а полная нижняя губа противоречила его суровому облику. У Эммы даже возникла мысль о гранитной вершине в горной цепи, с виду холодной и непреодолимой, а на самом деле…
Да, интересный мужчина, но не для нее. Эмма правильно оценивала свои скромные возможности, а незнакомец настолько им не соответствовал, что ей и ему впору бы жить на разных планетах.
— Это собаки миссис Ферт? — поинтересовался он.
— Да. — Как бы ей хотелось проучить его и не отвечать на вопросы! Но стоило взглянуть на это высокомерное лицо и увидеть холодную ярость в глазах, и сразу становилось ясно: осторожность с ним не повредит. И Эмма объяснила: — Пока она в Канаде, я присматриваю за ними.
Его черные прямые брови сдвинулись над переносицей.
— Она уехала к дочери?
Эмма неохотно кивнула головой.
— Когда?
— Вчера.
— И как долго ее не будет?
С холодной вежливостью Эмма произнесла:
— Боюсь, что не знаю.
— Но вы же наверняка представляете себе, сколько еще здесь пробудете!
Да, он не самый учтивый из мужчин. Еще более прохладным голосом Эмма ответила:
