– Как такое ужасное происшествие могло случиться?
– Фюрер зачем-то встал на бортик. Возможно, он потерял равновесие и упал прямо на зеркало, разбив его лицом. А потом на пол, но там падение пришлось на фаланги пальцев – они сбиты до крови, как и костяшки.
– А затылком фюрер не мог удариться, господин Брандт?
– Нет, это исключено. Повреждений там нет, пострадало только лицо фюрера, особенно лоб. Травма серьезная, господин Шмундт.
Произнесенные фамилии были знакомы – как и все «поисковики», Родионов интересовался историей Второй мировой войны, а потому краем глаза цеплял в книгах имена ближайшего окружения Адольфа Гитлера – главного адъютанта полковника Шмундта и личного врача Брандта.
Андрей чуть ли не закричал от нахлынувшего ужаса, пробравшего до печенок. Теперь он осознал, что с ним случилось чудовищное по своей сути явление. Вернее, понял, что произошло, но как… Ответ на этот вопрос, даже если у него и был, вряд ли бы помог. Ведь он каким-то неведомым способом переместился в тело самого ненавистного для него лично человека – Адольфа Гитлера.
Стиснув до боли зубы, Андрей удержался от рвущегося наружу крика. Зажмурив глаза, он медленно выдохнул. Мысли и ощущения, куда-то внезапно испарившись, оставили в голове звенящую и ломящую пустоту.
«Что делать?! – пульсирующая боль билась, заполняя собой все внутренности. – Пока осмотрюсь… Потом думать буду… Главное, сейчас, в этот самый момент, не подать виду, чтобы не догадались, а там… Там видно будет!»
– Я сильно беспокоюсь за состояние нашего фюрера.
Мозг, вначале реагировавший на слова автоматически, уже возвращался к нормальному осмыслению событий.
– Сюда уже выехали доктора Моррель и Хизе. Может быть, нам стоит еще телеграфировать в Берлин, ведь там много специализированных клиник и опытных врачей.
– Господин полковник! Вы занимайтесь своим делом, а я своим. Позвольте мне самому решать…
«А ведь ты, братец, сильно испугался предложения адъютанта! Держишься за свое место зубами – еще бы, личный врач Гитлера», – с усмешкой подумал Андрей и осекся, ведь в комнате говорили по-немецки, а он все понимал, будто в голове завелся синхронный переводчик, и «герр оберст» превратился в «господина полковника», а «артц» стал «врачом».
Открытие ошарашило Андрея – ведь языка Шиллера и Гете он не знал, так, пару-тройку десятков слов. И Родионов попробовал выговорить «мама», еле шевеля языком.
– Муттер! – словно со стороны он услышал это слово, но разум воспринимал его как «мама». И тут же как бы подсказал – ты немец, а потому и говоришь на своем природном языке.
