Эксплуатируя свои проездные билеты, мы ежедневно проезжали десятки миль в метро и на автобусах.
Станция Уимблдон находилась в противоположном от нашего проживания конце Лондона, и, возвращаясь оттуда, мы фактически пересекли весь город по диагонали. На теннисном стадионе в январе было пустынно и тихо. Где-то в глубине территории велись строительные работы. Вход в музей, соседствующий с магазинами, торгующими теннисной экипировкой и сувенирами, был свободен. Посетителей было немного, цены на всё, выше средне лондонских. Мой попутчик, восхищавшийся этим теннисным турниром и всем, что связано с ним. Он рассматривал свой визит туда, как поход по святым местам. Но даже он ограничился лишь осмотром предоставленных зимним туристам достопримечательностей. Приобретение же чего-либо там было обременительно. Лишь посетили заведение общественного питания на обратном пути к метро.
Каждый вечер, до и после ужина, мы посещали паб Георга, что по соседству с нашим домом. По вечерам там всегда было людно, особенно в конце недели. Иногда приходилось усаживаться поблизости с другими посетителями, что приводило к случайным знакомствам и разговорам. Все наши отношения с этими пивными приятелями и приятельницами ограничивались сказанным и выпитым в пабе. Приходилось сквозь шум и дым паба вникать в небрежно произносимые шутки и вопросы, продираться сквозь дебри новых слов и выражений, отвечать им и наблюдать их настроения и реакции. Продолжения, все эти пивные дружбы не имели. Одной из причин тому было отсутствие у нас своего телефона и постоянного адреса.
Так, каждый день, в вагонах подземки, со второго яруса автобуса, в классе колледжа и пивных пабах познавалась новая среда, накапливались впечатления во всей своей пестроте. Созревало и крепло чувство симпатии к чужим людям и ощущение комфорта в их безразличном окружении. Растущее чувство одиночества и неприкаянности компенсировалось ощущением свободы быть самим собой. Угнетала лишь мысль о бюрократических формальностях, предписывающих мне массу ограничений, как пришельцу из страны-лепрозория. Это недоразумение и прочие сложности материального характера я надеялся как-нибудь преодолеть.
За несколько дней, до окончания учебы мы задумали открыть банковские счета, которые могли понадобиться нам в обозримом будущем. Как я выяснил, для этого требовался убедительный документ, удостоверяющий личность и документальное подтверждение настоящего адреса проживания. Всё это у нас было. Когда же мы стали обращаться с этим вопросом в банки, нетрудно было заметить, что причиной отказов было наше гражданство. В нескольких банках нас выслушали, посмотрели на наши паспорта с вилообразным государственным символом, и, ссылаясь на наши кратковременные визы и прочие причины, вежливо и сочувственно отказывались от нас, как возможных клиентов. В их формальные отговорки можно было бы наивно поверить, если бы я их услышал один раз в одном месте. Но, обойдя в течение часа несколько банков, я мог наблюдать кисло-вежливую реакцию клерков, которые ссылались на смехотворные причины, или требовали предоставить совершенно невозможные дополнительные бумаги. Как их и натаскивали, все они, ну очень, сожалели и сочувствовали нам. Это были профессиональные формы служебного этикета, а, в сущности, все их вежливые советы означали: Fuck off, stupid aliens!
