— Вы шутите? — В ее глазах сверкнула внезапная надежда.
Ей не терпелось освободиться от него. Голландец подавил неожиданную волну разочарования. Он не мог рассчитывать, что она останется с ним, во всяком случае не более, если бы речь шла о той, на кого она была так похожа. Майя не была Марией, да и не одна из них не заслуживала, чтобы страдать рядом с ним. Майя страдала достаточно, осужденная вместе со своими соплеменниками скитаться путем Апокалипсиса.
— Я не шучу. Надежда есть, но не могу обещать, что ты вернешься в то время, из которого пришла. Это может оказаться любое столетие.
— Но я просто должна вернуться туда. Гил и Хамман в опасности. Я не могу их бросить.
Может, так и получится. Наверняка «Отчаяние» подойдет близко. Он вполне в состоянии попасть в то же десятилетие, возможно, в тот же год. Но все же надеяться, что Майя встретится со своими друзьями, — это уж слишком.
— Рискованно ждать периода, откуда тебя забросили. Если мы будем проходить его, когда ты еще не подготовишься к бегству, тогда, и правда, есть опасность застрять здесь навсегда.
В первый раз ее прелестные и величественные черты лица выразили искреннее сострадание к нему.
— Это настолько ужасно?
— Другого я не заслуживаю! — произнес он со страстью, надеясь, что больше ей спрашивать не захочется. Он не желал, чтобы ее заботила его судьба.
Голоса теперь звучали громче. Особая, освещенная звездным светом вселенная, которая окружала «Отчаяние», как будто покрылась рябью. Это явление заставило потерять ориентацию даже Голландца, а на Майю подействовало еще сильнее: она потеряла равновесие и повалилась на своего таинственного спутника. Голландец едва подхватил ее, сам с трудом удержавшись на ногах.
— Мы начинаем падать на планету, — объяснил он.
— Куда? — выпалила потрясенная спутница. — Куда?
— "Куда" — это не так важно, как в «когда». Куда-то в промежуток между открытием огня и сожжением Рима. Едва ли позже. — Он встречал варианты Земли, когда человечество так и не пошло дальше строительства пирамид. Они могли очутиться в любом из бесчисленных отрезков времени.
«Отчаяние» содрогнулся, загрохотав так, как будто гигантский младенец взял его в руки. Майя крепко держалась за спутника. Голландец не отстранял ее: ее это успокаивало, а ему давало драгоценное ощущение человеческого тепла, согревающего его тело.
Звезды поблекли. Появились очертания Земли — дрожащего призрака, который одновременно рос и уплотнялся. Когда она полностью обрела форму, то заслонила собою все остальное.
