— Лучше не говорить о еде. — Одна мысль о ней вызвала спазм в желудке Таррики.
Он смотрел на темный город, лежащий в спокойствии и неведении того, что сейчас происходило.
Таррика знал и был уверен, что Гилбрин с аниматроном знали тоже.
— Началось, — провозгласил Фило своим обычным невыразительным тоном, — немного рановато, но точно, началось. Мир рассыплется раньше, чем я считал. Корабль, он простоит несколько дней, когда вернется. Он всегда так делает, чтоб капитан знал, он следит за ним, пока он наблюдает Конец. Значит, времени мало. Думаю, неделя, а может, и того меньше.
Странники переглянулись. Началось! Простая фраза, а как ужасно само событие. Это потрясение — не последнее.
Скорее, оно — самое слабое. Со временем каждый толчок будет становиться сильнее, вызывая все более серьезные нарушения реальности до тех пор, пока все полетит в бездну.
Андроид откинулся на сиденье машины.
— Я должен добраться до капитана. Это — ваша единственная надежда.
— Где мы? — спросила женщина с внешностью Марии. — Где мы?
Их окружало ночное небо, не та пустота, в которой обычно плавал он и «Отчаяние». Проклятый корабль рассекал сейчас воды, казавшиеся знакомыми, и это было необычно. Иногда «Отчаяние» хватал его раньше назначенного часа, умыкал его до того, как случится крах. Не часто, нет, но достаточно, чтобы понять, что происходит.
Она повторила вопрос. Была она скорее сбитой с толку и злой, чем испуганной, что делает ей честь. Совсем как Мария. Если бы Голландцу не довелось снова и снова переживать в сердце ее смерть, он мог бы поклясться, что это его любовь сейчас стоит на палубе призрачного судна, уперев кулаки в боки и глядя со все растущим раздражением.
— Море времени, — ответил наконец и он.
— А что это — море времени?
Голландец содрогнулся, не имея точного объяснения. Он знал, что происходит в такие периоды, но как это происходит? Это тайна «Отчаяния».
— Корабль, он плавает против и по течению времени, собирая себя по кусочкам и набираясь сил. Когда он закончит, и когда мир закончится тоже, он заберет меня снова в свое проклятое лоно и опять поплывет в чистилище.
Вероятно, она поняла лишь часть из сказанного. Отвернувшись, Мария, нет, ее имя Майя, тихонько подошла к все еще сломанному поручню и перегнулась через него.
— Внизу ничего нет, там тоже звезды. Мы в космосе?
— Нет.
Он не продолжил объяснений, и темноволосая эмигрантка оглянулась. Может, в лице его что-то и было, но гнев ее, казалось, утих, его место заняло нечто вроде сочувствия.
