— Как дела, Сью Эллен?
— Все хорошо, мэм.
Сидела я сбоку от нее и в глаза ей не смотрела — боялась, что она углядит неладное, ведь я строила коварные планы, в том числе и на ее сына.
— Давненько ты у нас не бывала, — продолжала она.
— Да, мэм.
Тут уж мне пришлось обернуться к ней, а то выходило невежливо. Я надела самую лучшую свою врушкину маску и поглядела на маму Терри в упор. С последнего раза, как я ее видела, она сильно изменилась, как будто из нее все силы ушли — все еще красива, но такая хрупкая с виду, кажется — толкни ее, и развалится, словно плохо склеенная ваза. Хотя если с моей мамой сравнить, так мама Терри выглядела крепче скалы.
По словам Терри, соки из его матери сосал отчим, человек хотя и богатый, а только ничем не лучше грязной половой тряпки. Как-то раз Терри пустился в разъяснения: «Мой отчим разбогател не потому, что так мил и хорош, а потому, что нашел нефть на своей земле, а еще построил кирпичный завод, и почти все у нас в городе работают на этом заводе. Теперь ему и вовсе надобности нет быть милым и обаятельным — достаточно бумажником потрясти».
— А у Терри как дела? — спросила вдруг мама Терри.
— Мэ-эм?
— Как по-твоему, у него все в порядке?
— Думаю, что да, мэм.
— Мне кажется, ему не по душе перемены в нашей жизни.
Все равно что сказать: «Не стоило продавать ребенка, чтобы купить поросенка». Но я-то собиралась устроить Терри перемены покруче, так что не придумала другого ответа, кроме:
— Наверное, мэм.
Наконец чернокожий перестал махать топором, подобрал с поленницы рубашку, вытер лицо и руки, после чего натянул ее на себя. Терри откатил тележку к крыльцу и начал ее разгружать, складывая поленья под навесом.
Чернокожий дровосек подошел к нему, улыбаясь и шаркая ногами. Джинкс говорила, цветные так себя ведут из опасения, как бы к ним не наведался Ку-клукс-клан. Никогда не знаешь, говорила она, из-за чего белые могут счесть тебя зазнайкой, а тому, кто зазнается перед белыми, придется несладко. К тому же всем было известно, что отчим Терри хранит в кладовке белый плащ с капюшоном.
Чернокожий не заговорил с нами, стоял и ухмылялся, точно осел в ожидании морковки. Не по себе становилось оттого, что так ведет себя взрослый, крепкий мужчина.
Мать Терри поднялась, улыбнулась работнику и передала ему что-то из рук в руки. Он взял монету, не присматриваясь к ней, и пошел прочь. Когда он скрылся из виду, мать Терри поглядела на меня и сказала:
— Мне кажется, за такую работу пятака мало. Столько дров нарубил, да еще в такую жару.
