Тот же корабль, те же три дня шел в обратный путь через средиземное море. С появлением на горизонте Марселя, Готель встала поближе к носу корабля и пристально всматривалась в приближающийся город. Она истосковалась по его светлым улицам, устало поднимающимся в гору и быстро сбегающим вниз. Она хотела вдохнуть запах цветов на разогретом балконе и уснуть в прохладной постели, а затем проснуться к вечеру и с еще ленивым ото сна телом, завернувшись в платок, спуститься по остывшей дороге в оранжевых лучах к набережной, где последние торговцы собирают в ящики оставшийся на лотках товар. И закатное солнце, такое спелое и большое, садится все ниже, как налитое яблоко на ветке не в силах более держать собственный вес. Но более всего она хотела увидеть Его, удостовериться, что её мучительное расставание с Сибиллой не было лишь эгоистическим детским капризом, прикрытым сомнительной рациональностью, а было шагом зрелым, ответственным перед человеком любящим и мучающимся в ожидании. И чем ближе был порт, тем старательнее Готель высматривала этот желанный силуэт; а потому, когда корабль полностью остановился, когда настал момент сходить на берег, а Раймунда так и не было видно, Готель почувствовала, как сердце её сжалось. Она спускалась по качающемуся трапу, и вся её душа каялась горькими слезами перед Сибиллой; той, кому она действительно была сейчас нужна. Готель сделала лишь несколько неторопливых шагов по причалу, как услышала за спиной знакомый голос:
- Прекрасные серьги.
Она обернулась и смотрела на Раймунда какое-то время, не шевелясь, пока на её глазах не выступили слезы:
- Вы меня когда-нибудь с ума сведете, маркиз, - с трясущимся от обиды подбородком проговорила Готель и бросилась от него прочь.
Раймунд нашел её уже через несколько минут. На берегу. Где они гуляли прежде.
- Простите, мой милый друг, - обратилась она к маркизу, - я совершенно разбита расставанием с Сибиллой, и если бы я знала, что вы меня не ждете, то не оставила бы её так скоро, - объяснила Готель.
- Но я ждал вас, - искренне признался тот.
- Я знаю, знаю, мой дорогой Раймунд, и потому прошу вас, не играйте так со мной более.
Наступило несколько минут тишины, в течение которых Готель и Раймунд косились то друг на друга, то на подбегающие к берегу волны.
- Констанция де Франс прислала вам письмо, едва вы уехали, - вспомнил вдруг маркиз, надеясь завязать разговор.
Готель прошла вдоль берега, преследуемая своим молчаливым спутником:
