– Если честно, то в детстве я просто-напросто боялась свою мать, – признается Кэрол спустя несколько десятилетий.[229]
И это притом, что, выступая в парламенте за телесные наказания молодых нарушителей правопорядка, Маргарет сама никогда не поднимала руку на собственных чад. Однажды, когда Марк едва не выколол сестре глаз, Мэгги, вместо того чтобы отшлепать и наказать его, спокойно сказала, что больше так не следует делать.
– Она никогда не повышала на них голос, – вспоминает ее сестра Мюриель. – Вместо того чтобы кричать, Мэгги предпочитала учить и объяснять.
Однажды они поехали в деревню, где сельскохозяйственная техника собирала в поле картошку. Увидев их, Маргарет тут же воскликнула:
– О, классно! Мы сможем объяснить нашим детям, как работают эти машины.
В другой раз, когда они решат покататься на лодке, Тэтчер скажет Марку и Кэрол:
– Так, ребята, теперь самое время освоить азы управления водным транспортом.[230]
Несмотря на всю заботу о своих детях, Мэгги так и не удалось привить им чувства семьи. Марк и Кэрол никогда не ощущали себя единым целым. Даже сама Тэтчер была вынуждена признать:
– Они больше напоминают не брата с сестрой, а смертельных врагов.[231]
Когда дети повзрослеют, каждый из них отреагирует по-своему на подобное воспитание. Кэрол замкнется в себе, предпочтя вести независимую жизнь.
– Оглядываясь назад, я уверена, что политические амбиции моей матери и ее преданность делу, безусловно, сказывались на отношениях в нашей семье, – признается она в середине 1990-х годов. – Но, с другой стороны, ни одна женщина не способна сделать такую карьеру, постоянно посещая при этом семейные пикники и готовя ростбиф с йоркширским пудингом для друзей по воскресениям.[232]
Что же до Марка, то из капризного мальчишки он превратится в капризного мужчину и со временем станет серьезной угрозой для имиджа своей любимой матери.
