– А тебя допрашивали, что ли?
– Ну конечно! У нас всех допрашивали, в офис двое приходили с красными корочками. Ужас! Кстати, сегодня же похороны в два часа. В час прощание, а потом к двум на кладбище. Приезжай, если хочешь. Заодно и поболтаем.
Прелесть эта Люся! Лучшего места поболтать, чем кладбище, конечно не найти. Хотя, Люся особа в этом смысле оригинальная. Она, пожалуй, и на собственных похоронах поболтать ухитрится.
Димыч уже разделался с яичницей и сейчас старательно вымазывал хлебушком тарелку.
– Дим, а ты Барсукова с Совинским подозреваешь?
– Это тайна следствия, – важно заявил сытый опер. – А у тебя курить можно?
– Тоже мне тайна! Весь офис в курсе, – я поставила перед ним свою импровизированную пепельницу.
– Ну а если все и так в курсе, зачем спрашиваешь?
– А почему вы их не арестуете?
– Оснований нет. А без оснований страшно – у них Ванин в адвокатах.
– А если нет оснований, как же вы их подозреваете? У них ведь, говорят, алиби есть.
– Алиби у них, конечно, есть, – Димыч затянулся сигаретой и блаженно прикрыл глаза. – Но, если разобраться, есть оно только у Совинского. Тот на дне рождения был с семи часов, и его там тринадцать человек видели. Он весь вечер песни пел под гитару. Был, так сказать, в центре внимания. Даже покурить в одиночку не выходил. А потом им с женой такси вызвали, и в два часа ночи именинник их в машину сам посадил. К тому времени Коненко уже мертвый был, а Совинский набрался так, что таксист помогал ему в квартиру подняться. Вот это я понимаю алиби!
– А у Барсукова?
– А у Барсукова твоего алиби для идиотов. Он с офисного телефона сотрудницам на мобильные звонил. Не на домашние, заметь, а на мобильные, чтобы номер у них определялся офисный. Вот их шесть человек мне хором и рассказали, что Вадим Дмитриевич весь вечер в офисе просидел.
– Ну так раз он звонил оттуда, значит это правда. Почему же это алиби для идиотов?
Димыч посмотрел на меня с сожалением.
– Тебе сейчас кто звонил? Я так понял, что из «Люкса» кто-то?
– Люся. Ей, кстати, Барсуков тоже звонил в тот день. Несколько раз.
– А она не сказала, во сколько это было?
– Первый раз в полдевятого. Потом в десять. А потом… Блин, забыла. Но точно позже десяти.
– Вот видишь! И у всех так – сначала обзвонил всех с восьми до полдевятого, шороху нагнал. Потом в десять объявился и уже до полдвенадцатого с интервалом в восемь-десять минут всех обзванивал.
– Ну и что?
– А то! С полдевятого до десяти – это полтора часа времени, за которые он с офисного телефона ни одного звонка не сделал. А вот с мобильного звонил. И, между прочим, Коненко.
