Это была такая полная и громкая победа, что я была ошеломлена. Громкая — тут я вдруг задумалась. Конечно, я мало слышала, как разговаривает Руфь, но я слышала Йена. Очень по-шотландски. Я задумалась, откуда это взялось. И ноги, обвившие столбики загородки — тоже было над чем подумать… круглые крепкие коленки… мне нечего стыдиться, мне нравятся мальчишеские коленки, когда они чистые… мальчишеские коленки …
— Большое спасибо, Йен, — подчеркнула я последнее слово. — А где же Руфь?
Вопрос как будто удивил его.
— Она поехала в Эксетер.
— С мамой и дядей Адамом?
Он так же смущенно помолчал, как и той ночью, когда я говорила о том, как мама возьмет их купаться. Потом он сказал:
— Да.
— Но я думала, что это ее тошнит в машине? — допытывалась я.
Йен снял руки с загородки и повернул их ладонями кверху, типично по-гэлльски пожав плечами. Его отец сделал такой же обескураженный жест во время своей болтовни с ведущим в «Галерее». Не удержавшись, я рассмеялась. И тут я вспомнила заявление Адама, что Руфь была заводилой, а Йен — просто статистом. Теперь я долго и серьезно разглядывала сидевшего передо мной статиста.
— А если мы вернемся в отель и спросим мистера и миссис Хендерсон, можно ли тебе пойти со мной прогуляться?
На маленьком лице расплылась улыбка, знакомая по обложкам пластинок. И она просто согревала душу.
Однако я старалась не видеть этой улыбки, пока спрашивала у миссис Хендерсон разрешения взять «Руфь» на прогулку, а «Руфь» стоял подобно ждущему ангелу, задумчиво почесывая ногу об ногу.
— Только поаккуратнее с твоим хорошеньким плащиком, милочка, ладно? — предупредила миссис Хендерсон.
Дождь перестал. Кучевые облака неслись вдоль долины к Тейнмауту, так что теперь стали видны скалистые пики на вершине холма, а постепенно становились различимы и животные. На склоне на фоне неба рисовались пони, а овцы по двое жались вдоль края дороги.
— Шотландские черномордые, — понимающе сказал Йен. А я и понятия не имела. — У моего дяди Лочана таких двести или вроде того, — продолжал Йен. Он глянул на меня, пораженный внезапной мыслью. — А вас-то как зовут?
— Меня зовут Дебора, — покорно ответила я. — Дебора Белл.
— Дебора? — Он выговорил это не совсем так, как его отец, а медленно, с вопросительной интонацией и ударением на первом слоге. — Длинное имя, да?
— Лентяи иногда говорят Деб.
Он ухмыльнулся.
— Хотите знать, как меня зовут? — Когда я кивнула, он внушительно продекламировал: — Йен Гордон Чарльз Камерон.
