Откуда ему знать, что гравер вовсе не одно и то же, что художник. Видимо, придется обращаться за объяснениями к Рембрандту в надежде, что он поможет мне исполнить заказ Корса. Пока я размышлял, взгляд мой упал на написанную маслом картину, висевшую на противоположной окнам стене. Портрет женщины. Я знал ее!
— Что это с вами? Голова закружилась? — обеспокоенно спросил Роберт Коре.
С трудом сохраняя невозмутимость, я показал на картину.
— Я знаю эту женщину!
— Вы никак не можете знать ее — она умерла шестнадцать лет назад. А вы тогда были еще ребенком.
— Умерла… шестнадцать лет… — выдавил я. Я был поражен. — А что с ней произошло? Отчего она умерла?
— Ее легкие сожрала чума.
— Кем она была?
— Это Катрин, дочь Николауса Петтера. Именно по ее милости добрые друзья стали непримиримыми врагами или хотя бы теми, кто избегает встреч друг с другом. — Корс горько усмехнулся. — Со времен Евы женщины только и делают, что сеют раздор среди мужчин. И все же куда нам без них? Мы не понимаем их, но они нужны нам как воздух. Вот в чем состоит извечная их загадка.
— Вы имеете в виду Осселя и себя, как я понимаю? Не расскажете мне эту историю?
— Расскажу, никуда не денусь. Но вы уж сядьте и выпейте со мной кружечку отличного дельфтского пива.
Он наполнил две кружки из оловянного кувшина, и мы опустились на стулья с высокими спинками. Роберт Корс поведал мне историю двух молодых борцов, оттачивавших свое искусство в школе мастера Николауса Петтера. Оба проявили себя весьма способными учениками и вскоре уже сами натаскивали начинающих.
— Вероятно, кое-кто уже видел в нас преемников Петтера, — добавил Коре. — Потому что мы оба втрескались по уши в молоденькую красавицу Катрин, наперебой предлагая ей свое сердце, как никто в Амстердаме.
— И чьему же призыву вняла Катрин? — полюбопытствовал я.
— Все шло к тому, что счастливчиком уготовано было стать Осселю. Поговаривали даже о скорой свадьбе. Я к тому времени уже оставил все попытки, но вот один теплый летний вечер перевернул все. Оссель тогда вместе с мастером Николаусом Петтером отправились по делам в Гоуду, и Катрин согласилась пройтись со мной вечером в Лабиринт Лингельбаха. — Тут глаза Корса странно заблестели. — Да, гот вечер изменил все. Нам с ней было весело — мы смеялись, шутили, пели. И как это бывает, вдруг поняли, что жить друг без друга не сможем. Дождавшись, пока вернутся ее отец и Оссель, мы им все и выложили начистоту.
Я даже подался вперед через стол — так мне хотелось услышать продолжение истории.
