— Давай, говори! — рявкнул на меня Тефзен. — Чего ты здесь вынюхиваешь?
— Я хочу помочь своему другу, — промямлил я.
— Другу, говоришь? Кому же?
— Осселю Юкену, воспитателю из Распхёйса.
— Так он же вчера угробил свою женушку, или кто она ему там.
— Все верно, поэтому я и здесь. Когда Юкен убил Гезу — если все так и было на самом деле, — картина находилась в его квартире.
— Вот как! — В глазах Тефзена застыло недоверие. — Но ты же только что сказал, что она исчезла.
— Могу и повторить — да, исчезла.
— Мне кажется, ты заливаешь, любезнейший. Но я вытрясу из тебя правду. — Тефзен мельком взглянул на своих коллег и злорадно улыбнулся. — Пусть-ка он кое-чего хлебнет, может, это развяжет ему язык!
Все, дружно загоготав, потащили меня к чану, куда только что справили нужду. Я изо всех сил сопротивлялся, но куда там — разве мог я устоять против этих битюгов? Дотащив меня до чана, они сунули мою голову в отвратительно теплую, зловонную жидкость. Зажмурившись, я задержал дыхание, но сколько я мог так продержаться? Инстинктивно разинув рот, я наглотался мерзкой дряни.
И тут же сильные руки подхватили меня и вытащили. Я стал жадно вдыхать воздух, поперхнулся, и меня вырвало. Схватившись за край чана, я опустился на залитый мочой пол. Чтобы довершить акт чудовищного унижения, двое сопляков-подмастерьев, обнажив свои перцы, щедро окропили меня с ног до головы.
— Ну так как? Будем говорить или в молчанку играть? — участливо осведомился Тефзен.
— А я разве молчу? — кое-как вымолвил я, преодолевая спазмы в глотке.
— Говорить-то говоришь, это так, но только ничего пока не сказал.
— Я все сказал, что знаю.
— Видно, купание плохо на него подействовало. Надо его как следует обмакнуть.
Я попытался вырваться, но эта троица свое дело знала. Подтащив меня к чану побольше, они бросили меня в него. Я точно беспомощный котенок барахтался в этой зловонной дряни, отдававшей спиртом и мочой. Стоило мне высунуть голову, чтобы запастись воздухом, как чья-нибудь лапища снова погружала меня в жидкость. И так несколько раз. Я попытался выбраться из чана, но силы мои были уже на исходе. Единственное, что я мог, так это подобраться кое-как к краю чана да выплюнуть дрянь.
— Сейчас точно заговорит, — деловито заметил один из красильщиков.
— А не заговорит, так вывесим его на улице на просушку, — с угрозой произнес Тефзен. — Вот будет зрелище!
— Зрелище будет, когда вы, уважаемые, объясните мне, что здесь происходит. И почему, — раздался уже знакомый мне чуть ироничный голос.
