— А с Гошей ты дружишь? — спрашивает Зиночка.
— Да, — отвечает Ника и тут же добавляет: — С ним что-то случилось?
— Ну, не совсем с ним, — говорит Зиночка. — Нам звонили из района… его мама пропала в экспедиции на Белом море. Гоша с отцом ездили туда, на поиски — ничего не нашли.
— Гошина мама… погибла? — осторожно спрашивает Ника.
— Никто не знает, — отвечает Зиночка, — вообще-то считается, что мы никому не должны говорить об этом, но я подумала, что ты — его подруга и вообще должна понимать такие вещи…
Ника кивает: да, она должна понимать такие вещи, ну конечно. Но сейчас она ничего не понимает — как же так? Что будет теперь с Гошей?
— Видимо, Гошина мама сейчас мертвая, — говорит Зиночка, — но что случилось, так и непонятно. Из района нам намекнули, что, возможно, она сама не вернулась… ну, ты понимаешь? Решила остаться там.
Ника удивленно смотрит на Зиночку. Она не понимает: как же так? Гошина мама — невозвращенка? А как же Гошин папа, как же сам Гоша? Как она смогла их оставить?
— Я только тебе сказала, — говорит Зиночка, — потому что я думаю, что Гоше нужна будет поддержка его друзей. Он, наверное, очень переживает.
Переживает. Какое глупое слово! Разве это так называется? Может, у мертвых есть слова, чтобы говорить об этом? Но Зиночка не знает мертвых языков, и Ника толком тоже не знает — разве за один урок в неделю выучишь! — и вот поэтому они говорят на живом языке, но с каждой репликой живые слова теряют смысл, ссыхаются, мертвеют.
Переживает. Поддержка. Остаться там.
Невозвращенка.
«Что же мне делать? — думает Лева. — Сказать „привет!“, будто я ничего не знаю? Ждать, пока Гоша сам расскажет? Или самому все сказать? И что — всё? Что его мама пропала или что ее считают невозвращенкой? Или что я в это не верю? Что я знаю: Гошина мама не могла его бросить?»
В утреннем сумраке Лева спешит в школу. Мешок со сменкой бьет по ногам, руки мерзнут в тонких варежках. Шурка молча идет рядом, словно чувствует — брата лучше сейчас не трогать.
«А если Гоша и сегодня не придет в школу? — думает Лева. — Тогда — сразу после уроков — пойдем все к нему. Марина, Ника — все пойдем. Или нет. Пойти одному. Все-таки мы дружим с детского сада, восемь лет уже. Он меня всегда защищал, точно. С самого первого дня, когда ко мне на прогулке подготовишки привязались. Рыжий, рыжий, злой, упрямый, родился от мертвой мамы. Я расплакался тогда, а они скакали вокруг и кричали: рыжий, рыжий, злой, упертый, родился от мамы мертвой,
