«Подумаешь, кинозвезда! — думает Илья. — В „Третьем выстреле“ у нее даже не главная роль, то ли дело — мой Яшка из „Неуловимого“! Достаточно выйти на набережную — мальчишки начинают кричать: „Эй, пацан, покажи класс!“ А дочь комдива — да кто ее помнит!
Вот Машка Дементьева не была такой задавакой. Мы даже целовались с ней, когда все отмечали окончание съемок и нам дали выпить вина. Помню, сам Артур Макаров сказал: „Такую роль сыграл — значит, взрослый совсем! Как у вас на юге говорят: немного вина — никогда не врэдна!“».
Целоваться Илье понравилось. Он даже решил, что если актеры играют вместе — то и дружат, и целуются. Вот и раскатал губу.
Но фиг-то! Чуть камеру выключат — Гуля и знать его не хочет.
«А может, она на самом деле в меня влюбилась? — думает Илья. — А нос воротит, потому что стесняется? Нет, вряд ли. А может, наоборот: я для нее недостаточно взрослый? Гуля, конечно, только на полгода старше — но посмотреть: настоящая девушка, лет семнадцать можно дать, даже восемнадцать. Ей, небось, интересно со студентами, зачем ей девятиклассник?
Хотя при чем тут возраст? Главное — красота».
Илья встает напротив гостиничного зеркала, делает мужественное лицо и напрягает бицепсы. На нем — сатиновые трусы и майка без рукавов, как у спортсмена. Илья стискивает кулаки и становится в боевую стойку.
Эх, здорово!
Вот так бы сфотографироваться — выйдет еще лучше, чем на старой открытке для брата Гоши.
Ну ничего — вот выйдет «Сын подпольщика», появятся и новые афиши, и новые открытки. Смонтируют фильм, покажут съемочной группе, Гуля увидит — и поймет, кто тут настоящая звезда!
Жалко, у них не будет в фильме любовной сцены. Илья на той неделе спросил Городецкого, режиссера: почему бы не добавить в сценарий лирическую линию? — а тот ответил, мол, это фильм для детей, там всякие шуры-муры ни к чему.
Вам обоим по фильму, сказал, четырнадцати нет, какие еще поцелуи?
Илья хотел возразить, что действие-то происходит до Проведения Границ, а тогда все было по-другому, но не стал. Кто ж на самом деле знает, что там было, до Проведения?
Конечно, в начале фильма им долго объясняли, какой была жизнь раньше. Велели читать воспоминания старых подпольщиков и пограничников, чтобы они лучше вошли в роль. Но Илья считает: ерунда все эти воспоминания — и так все понятно.
До Проведения Границ мертвые были за главных. Жили в лучших домах, ездили на машинах, путешествовали. Живые им только прислуживали. А если, скажем, ты был мальчик из мертвой семьи, то любая живая девочка тебе и отказать не могла. Если ты ее, скажем, поцеловать хочешь. Потому что понимала — кто здесь главный.
