Гоша заглядывает в щель: поросший лопухом и борщевиком пустырь, в глубине — старый покосившийся дом.
В городе много старых домов. На окраине возвышаются многоэтажки, а в центре — в неправильном многоугольнике, ограниченном рекой с юга, а с трех других сторон скверами для прогулок, — все больше старые дома, четыре-пять этажей, построенные еще до Мая, до Проведения Границ. В некоторых домах расположились разные учреждения — институты, министерства, комиссии, но большинство — жилые. Иногда в одной квартире — несколько семей, плита не электрическая, а газовая, и даже горячей воды нет: приходится греть специальными колонками. То ли дело новые, кирпичные дома — девять, двенадцать этажей. В таких обычно живут успешные, знаменитые люди; в крайнем случае — высокие начальники, такие как Маринин папа. Ну, сейчас-то у Марины квартира в самом обычном доме, но она много раз рассказывала, что папе предлагали квартиру в центре. Вроде как Марина и уговорила его отказаться — оттуда ей бы пришлось ехать в школу на метро, да и вообще, всю жизнь прожила рядом с Левой и Гошей, зачем ей уезжать?
Гоша сворачивает за угол — и успевает увидеть, как ДэДэ скрывается в подъезде. Вот, значит, где он живет.
«Было бы здорово оборудовать за забором наблюдательный пункт, — думает Гоша. — А что? Доску оторвать — и готово! Тоже сложность! Вот пятнашки все время свой забор дырявят — а он, Гоша, разве хуже?»
Тем более что и дом, и пустырь кажутся совсем необитаемыми — значит, и не заметит никто.
Итак, Гоша, засунув руки в карманы, идет вдоль забора, делая вид, что просто смотрит по сторонам. Одна из досок чуть отстает — он подходит и небрежно пытается оторвать ее. Сначала ничего не выходит, но потом доска поддается и со звуком «кряк» падает на землю, открывая узкий лаз в заросший двор.
Оглянувшись, Гоша пролезает сквозь щель.
Гоша всегда гордился своим городом, его широкими проспектами, зелеными бульварами, красивыми домами новостроек, Дворцом Звездочек и серебряными звездами на высоких башнях. Маленьким он часто думал: вот же мне повезло, родиться именно в наше время, через шестьдесят без малого лет после Проведения Границ, через тридцать лет после Победы. Он пытался представить себе жизнь, какой она была раньше, когда всем богатством владели мертвые, а живые были у них рабами, пытался представить свою жизнь в том, старом городе, какой он видел только в кино, — и каждый раз у него ничего не получалось. Потому что невозможно было представить себе родной город без высотных домов, гудящих машин, разноцветных светофоров…
